В то время городская телефонная станция Санкт-Петербурга обсуживала такой мизер абонентов, что секретарю экс-министра достаточно было назвать барышне у коммутатора только фамилию - Корнин, как в квартире учёного раздался резкий звонок. Обычно на него откликался слуга, но на этот раз мимо пудового аппарата проходил сам хозяин. «Корнин слушает». Секретарь графа Игнатьева извинился за беспокойство и передал трубку его высокопревосходительству. Два электрических голоса обменялись обычными любезностями, после чего инициатор разговора сказал: «Появилась нужда, милостивый государь Александр Александрович, в ваших учёных познаниях. Вас рекомендовал мне достойнейший Пётр Петрович. Осмеливаюсь просить вас о беседе с глазу на глаз». Невидимые друг другу собеседники условились совместить полезное с приятным, обеспеченным отличной июльской погодой, - встретиться на следующий день, в девятом часу до полудня, в Летнем саду, у статуи, символизирующей зодчество.
Прибыв в Летний сад за четверть часа до оговоренной встречи, Корнин не без труда отыскал среди обнажённых мраморных красавиц возведённую в ранг музы бесстыдницу, прикрывшую срамное место свитком. Под античными ногами читалось: ARCHITETTVRA. И сразу, будто прятался в кустах, появился граф. Учёный и сановник поздоровались за руку.
Корнин, с виду лет тридцати, на полголовы возвышался над плешивым со лба, с холёной бородкой графом. Что-то женственное было в его бледном лице с тонкими чертами. Когда он поворачивал голову, его густые, волнистые волосы отливали сосновой корой свежего среза. Он казался хрупким, пока не начинал двигаться, а в движении выявлялась крепость его тонкокостного тела и выносливость. В этнографических экспедициях, когда признанные силачи валились от усталости, Корнин, как ни в чём не бывало, способен был продолжать маршрут с поклажей на спине. Покойная бабушка Антонина Борисовна утверждала, что внучатый племянник вышел в мать Ольгу.
Со стороны они, наверное, выглядели любителями ранних прогулок. Прямая пустынная аллея хорошо просматривалась в обе стороны. Граф был не из тех людей, что долго ходят вокруг да около, прощупывая собеседника. К теме задуманного им разговора приступил после обмена мнениями о поведении Англии на новых рубежах России, за Каспием. Сошлись на том, что извечный недруг, трясущийся за свои азиатские владения, будет использовать любую возможность подорвать позиции империи в вассальных странах, в Тегеране и Кабуле, подпитывать недовольство населения присоединённых территорий Туркестана. Игнатьев считал неизбежной сухопутную войну с Англией, когда Уайт-холл соберёт вокруг индийских владений достаточную коалицию. Сейчас Россия на тех далёких рубежах может положиться только на Пекин. Богдыхан опасается повторения диверсии из английского Кашмира, едва не стоившей маньчжурской династии потери обширной территории на северо-западе Поднебесной. Тогда Ост-Индская компания, располагающая собственной армией, объявила независимой территорией отнятую у Китая, с помощью местных мятежников, Кашгарию. Британцы до зубов вооружили сепаратистов и натравили их на русских в Туркестане. Будто бы жители упразднённого кокандского ханства ждут, не дождутся освободителей. Тем, разумеется, всыпали по первое число, а отдельный батальон, усиленный казачьей сотней, проник тропами Тян-Шаня в Кашгарию и вернул её богдыхану.
Высказав своё мнение об этом событии, граф приступил к тому, ради чего он встретился с Корниным:
- У нас к востоку от Каспия, на двух миллионах квадратных вёрст, расквартирована дивизия. Один солдат сторожит сто квадратов! Ну, добавим ещё дивизию, две, а британцы вместе со своими сипаями, да с соблазнёнными лёгкой добычей персами и афганцами способны выставить десять. Постоянно держать равновеликую армию в ожидании их появления нам накладно. Лучший вариант, видится мне, сконцентрировать наличные силы, положим, в Ферганской долине, рядом с главной базой снабжения. Оттуда, по обстановке, перебрасывать к месту сосредоточения противника ударный отряд. В этом смысле Закаспийская и Среднеазиатские железные дороги проложены идеально. Но остаётся огромный бездорожный угол, ныне весьма важный в стратегическом отношении. Смотрите, сударь.
Граф стал чертить острым концом трости на песке аллеи схему Туркестана и прилегающих с востока и юга областей.
- Здесь Ферганская долина, это река Или. В её верховьях, уже за китайской границей, Кульджа, южнее – Кашгар. Отсюда и оттуда наиболее вероятно вторжение. Ну, по речным долинам нашим солдатикам по силам проложить железнодорожные ветки… Кстати, ваш батюшка. Он ведь практический инженер?
Корнин ответил не сразу:
- Александр Андреевич несколько лет как скончался.
Игнатьев перекрестился.
-Мир праху его. Простите… Продолжим. Гости могут появиться и с других сторон. Через перевалы Копетдага, например. Соблазн для британцев в том, что с юга можно двинуть многочисленные армии шаха и афганского эмира. Правда, им придётся преодолевать пустыни, и труднопроходимые горы. Это даст нам время, чтобы собраться в направлении главного удара. Однако есть более надёжный способ не только остановить вторжение в самом его начале, но и предупредить, едва таковое замаячит на горизонте. Вот смотрите!
Граф живо пририсовал к схеме на песке нечто вроде бабочки с расправленными крыльями.
- Узнаёте?
- Памир.
- Верно! То, что у ваших ног сейчас, - самая подробная схема. Здесь сплошное «белое пятно». С этой стороны британцы не сунутся. Считается, горная система не проходима. Тем более, для войск. В скором времени мы приступим к изысканиям железнодорожных трасс по направлениям Верный – Кульджа и Андижан – Кашгар. Дело весьма трудное, долгое. Можно не сомневаться, прознав о том, британцы начнут подтягивать войска в свой Кашмир, создавать там базы, чтобы в нужный момент сделать бросок в Кашгарию и перерезать обе чугунки в российско-китайском приграничье. Здесь, в случае конфликта, завяжутся фронтальные бои. А что в такой ситуации советует военное искусство? Правильно, ударить во фланг противника, ещё лучше – по тылам. Но с нашей стороны его прикрывают хребты Памира. Там вершины под Божьи чертоги! И Каракорум препятствует обходу. Вот если бы у нас была возможность пройти с территории Туркестанского генерал-губернаторства или из эмирата к перевалу Хунджераб напрямую. Он примерно, смотрите, здесь, соединяет английский Кашмир с китайским Кашгаром. Представляете, этот гнуснейший Альбион накапливает у наших границ силы на занятой им территории Поднебесной, с непредсказуемым богдыханом за спиной, а мы уже с визитом в Ост-Индской компании: Havedoyoudo! Как пройти к Дели?
Вдали появились фигуры праздношатающихся. Взяв Корнина под руку, Игнатьев повёл его между зелёных кущ в сторону от аллеи. Корнин воспользовался паузой:
- Если я вас правильно понял, Николай Павлович, правительство заинтересовано в исследовании сего белого пятна. Лет пятнадцать тому назад его только коснулся покойный Федченко.
- Правильно поняли, Александр Александрович. Но международная обстановка такова, что наше правительство не может открыто финансировать предприятие. Уайт холл ещё не признал право России на Памир, хотя склоняется к этому. Не будем давать британцам повод изменить своё намерение. Экспедиция от Азиатского музея будет истолкована ими как военная разведка у границ Индии. Притом, материалы экспедиции по правилам научного учреждения должны публиковаться. Результаты же намечаемых правительством изысканий необходимо держать в тайне как можно дольше.. Конечно, британские уши, торчком, повсюду. Но бережёного Бог бережёт. Задача такова: найти путь через Памир, ведущий к перевалу Хунджераб. Причём, годный для быстрого прохода отряда в десять, по минимуму, тысяч штыков с артиллерией. И безопасный. Горстка врагов способна искусственным обвалом запереть в узкой долине целую дивизию. Поэтому, в конкретном случае, исследователь должен быть не только опытным землепроходчиком, но в равной степени этнографом. Необходимо с большой степенью точности выявить настроения местных жителей, ежели таковые там найдутся. Изучить их говоры, выявить настроения. Вы не хуже меня знаете, ирано-язычные иначе относятся к русским, чем тюрки, религия в возникновении взаимных симпатий играет ещё большую роль. С язычниками нам легче найти общий язык, чем с мусульманами.
- Я согласен, Николай Павлович, - вновь воспользовался паузой Корнин.
Знаменитый дипломат и не пытался скрыть своего удовлетворения:
-Я был уверен в вашей патриотической позиции, дорогой Александр Александрович. Знаете, я хитёр. Приготовил для вас коварную ловушку в виде слухов (но очень достоверных слухов) о таинственном племени памирцев, якобы живущих на недоступной высоте. Они отличны от других горцев синей окраской глаз и какими-то другими признаками. Ну что, клюнули, господин этнограф? Не так уж много на земле осталось неизвестных племён. В конце пятидесятых я застал при дворе эмира фактического правителя страны Даниар-бека. Ему служил один улем.. За год до прибытия русской миссии в Бухару он, посланный с каким-то заданием на Памир, исчез в ущелье одного из верхних притоков Вахша. Говорили,улема похитили эти самые… да, их ещё львиноголовыми называют.
- Вы говорите о Захир-аге? Его записки, изданные Академией, есть в моей библиотеке. Я зачитывался ими в бытность свою студентом и сейчас нередко заглядываю.
- Да, увлекательное чтение. Сей бухарский мудрец сочинениями своими выдаёт европейскую образованность. За этой любопытной фигурой вроде бы прячется поляк русского происхождения по фамилии, насколько помню, Корчинский… нет, Корчевский.
Смутная догадка мелькнула в памяти Корнина. Корчевский? Где он слышал эту фамилию? Мысленная дорожка быстро-быстро повела к бумагам деда. Кажется, с Корчевским как-то связан брат Андрея Борисовича, Игнатий. Надо уточнить.
-Так ваше решение окончательно, господин этнограф?
- Не сомневайтесь, граф.
- Обращаю ваше внимание Александр Александрович: о сём знают лишь его величество и несколько доверенных лиц. Вас поставили в известность, как предполагаемого исполнителя. Если всё-таки передумаете, забудьте навсегда то, что я вам поведал. Надеюсь на ваше благородство. И, ежели экспедиция состоится, постарайтесь обойтись малым числом спутников.
- Польщён доверием, ваше высокопревосходительство. Когда я могу ознакомиться с инструкциями?
- На днях. Я навещу вас в вашем кабинете в Азиатском музее.
Доставленный коляской графа к угловому дому на Гороховой улице, Корнин поднялся из вестибюля на бельэтаж. Здесь молодой учёный снимал холостяцкую квартирку в три комнаты, с тех пор как, закончив Факультет восточных языков при Петербургском университете, поступил на службу в Азиатский музей. Он оставлял её за собой, ежегодно отправляясь в экспедиции.
Сразу прошёл в кабинет. Ему не терпелось заглянуть в бумаги деда. Архив Андрея Борисовича Ивановку не покидал. К нему добавилось и тощее собрание документов и писем отца, Александра Андреевича. Брат Михаил и сестра Маша свои бумаги хранили отдельно. Возвращаясь в Петербург с похорон тётки Тани, прожившей почти девяносто лет, первенец покойного к тому времени практического инженера извлёк из шкатулки, называемой «ракой», пачку тетрадей и разрознённых листов, связанных в пакет бечёвкой. Решил взяться, наконец, за историю рода. Но так и не взялся. Пакет упокоился под замком в бюро.
Ключик в замке провернулся с трудом. Когда был распутан узел на бечёвке, из пачки вывалился тяжёлый конверт. В нём оказались серебряный рубль с профилем императора Александра Iи визитная карточка, отпечатанная с полвека тому назад. На ней кириллицей читалось Дмитрий Петрович Каракорич-Рус. Строчку ниже, набранную очень мелкими буквами, Корнин разбирать не стал, отложил конверт в сторону, торопясь найти главное. Вот, кажется, оно в этой самодельной тетрадке.
Будто колдовали ему под руку: раскрыл дневник сразу на жёлтой, хрупкой странице с выведенным крупно, выцветшими чернилами именем «Игнатий». Пока не пробежал глазами все строчки, посвящённые второму из братьев Борисовичей, так и простоял над выдвинутой доской бюро. Подтвердилось, Игнацы Борис Корчевский - двоюродной дед ему, Александру Корнину. Но ничто не подсказывало, действительно ли Закир-ага и Збигнев Корчевский – одно и то же лицо. Поэтому о «находке» в дневнике покойного артиллериста знать графу преждевременно.
Возбуждённый событиями дня, изменившими размеренное течение последних месяцев, Корнин ни на чём не мог сосредоточиться. Облачившись в шлафрок, рассеянно отобедал в одиночестве и, отпустив приходящую прислугу, то мерил шагами тесный домашний кабинет из угла в угол, то выходил в гостиную и валился спиной на подушки дивана, то стоял у окна. Угловой дом окном кабинета выходил на Фонтанку, ограждённую чугунным парапетом. Вода между вертикалями гранитных берегов была опаловой, отражая молочное небо белой ночи. Постепенно возбуждение спадало. Чтобы окончательно успокоиться Александр применил привычное средство – стал перебирать умственным взором образы Ивановки.
Сыновья Александра Андреевича, погодки, ещё в детстве заявили о своём выборе. Буду путешественником, сказал старший. Михаил пожелал стать помещиком. Много позднее о своих предпочтениях рассказала уже взрослым братьям Маша. Она намеревалась служить униженным и оскорблённым. Все трое с тем или иным приближением желания свои претворили в жизнь. Может быть, второй сын и мог по способностям составить конкуренцию брату. Во всяком случае, церковно-приходскую школу в Александровке закончил успешно. Только от дальнейшего обучения наотрез отказался: «Нашто мне, бедняку, ваше образование». Тогда Корнинский прииск уже стал семейной легендой. Нижегородские Корнины, в том числе упрямо бездельный бывший инженер, жили тем, что давала Ивановка и скупо отсчитывала тётка Таня из своего чулка. К счастью для всех, сначала под её руководством, потом самостоятельно, Михаил толково повёл хозяйство. Обитатели господского дома не голодали. И на одёжку хватало. Когда скончался отец, Александр учился в нижегородской гимназии. Татьяна Борисовна заявила, что по миру пойдёт, но выведет племянника в люди. Выделять накопленные рублики на общий стол она перестала. Все свои деньги, до копейки, истратила на поддержку гимназиста, потом студента столичного университета. Покойница оставила живым родичам серебряный рубль и мелочь медью. Но Александр уже перевели в разряд казеннокоштных студентов. Пока учился, Азиатский музей имел на него виды, ибо юный нижегородец к выпуску писал и читал на всех восточных языках, имевших письменность, а на основных свободно разговаривал. Он был выпущен из Императорского Санкт-Петербургского университета первым по успеваемости на своём факультете, а на III Международном конгрессе востоковедов в Азиатском музее восемнадцатилетний переводчик «Авесты», написанной на древнеперсидском языке, был удостоен серебряной медали. Естественно, что Азиатский музей посчитал за честь принять молодого востоковеда в свою учёную когорту. Ему выделили отдельный кабинет. Но чаще его видели и слушали студенты Almamater и участники этнографических экспедиций в Средней Азии. Научный и литературный труд знатока Востока хорошо оплачивался. Это скоро почувствовали обитатели Ивановки. Маша на пути к своему детскому выбору смогла стать курсисткой. Михаил приготовился перестраивать усадьбу.
Кабинет Корнина, как и все помещения Азиатского музея, находился в здании Кунсткамеры Императорской Академии наук. Игнатьев появился в оговоренное время с рослым адъютантом, который нёс большой портфель. Поставив его на отдельный стол, заваленный манускриптами, подполковник вышел за дверь. Заговорщики расположились на затёртом кожаном диване.
Граф показал глазами на портфель:
- Бумаги и часть денег. Уж постарайтесь, Александр Александрович. Вам даны широкие полномочия. Действуйте по усмотрению. Вопросы тактики решаются на месте, говаривал один известный генерал. Изучите основные инструкции. А дополнительные, коль в таковых понадобится нужда, вам передаст штабс-капитан Скорых, комендант гарнизона в Сары-Таш. Он – живой центр и для тех, кто будет заниматься разведкой железнодорожной трассы в сторону Китая, и для вас. Очень надёжный человек. Обучен действиям в горах. Если что, придёт на помощь. Оттуда, из Алайской долины, и начинайте изыскания в южном направлении. Кишлак доступен нам по телеграфу. Выезжать в Туркестанское генерал-губернаторство можете в любой день. В Андижане вас встретят, снабдят всем необходимым для экспедиции, людей подберёте на месте, финансирование – через местные отделения Государственного банка от частного лица. О службе здесь не беспокойтесь. Всё будет решено и улажено без хлопот с вашей стороны. Может быть, у вас есть замечания к этому плану?
- Есть. Они появились под воздействием вашего упоминания неизвестных науке жителей высокогорья. Они могут послужить нам прекрасным прикрытием истинных причин нашего интереса к Памиру. Пусть общественность думает, что некто Корнин, этнограф, не от мира сего, загорелся идеей раскрыть тайну туземцев с львиными головами. Поскольку серьёзная наука такое начинание поддержать не может, а государство не даст денег на фантазии, сей Корнин, соблазнив таких же, как он, сумасшедших, организовал на свой страх и риск частную экспедицию.
- Великолепно! – воскликнул Игнатьев, потирая ладонями колени.
- Начать, как мне представляется, необходимо с Бухары. Это, можно сказать, Мекка Средней Азии. Там, среди местной интеллигенции, есть наши друзья, больше чем друзья. Я узнал о них в Самарканде. Адрес мне дали в местном отделении Императорского Географического общества. Надеюсь найти через них проводника, который дальше, чем кто-либо из аборигенов, забирался в горы Памира. Почему я так уверен в их помощи? Речь идёт о вдове Захир-аги, её близких. Они заинтересованные лица. К слову, никакого обмана с нашей стороны не будет. Я действительно намерен, одновременно с решением основной задачи, внимательно посматривать по сторонам. Не может быть, чтобы наш улем не оставил никаких следов.