Редкий человек удовлетворён в полной мере исполнением своей сокровенной мечты, в реализации которой он принимал участие. Вдохновенный, деятельный «заводила» восточной наступательной политики России граф Игнатьев мог бы почивать на лаврах в сладком сознании своего активного участия в великих делах родины. Вспомним, как после Крымской войны двадцатишестилетний полковник, отличившийся при выполнении ответственных поручений царя в Лондоне и Китае, возглавил хорошо продуманную им и прекрасно организованную миссию в Хиву и Бухару. Тридцать лет спустя любезное Отечество прочно утвердилось в Средней Азии на естественном южном рубеже. Естественном, как понимал Коленька Игнатьев, едва осознав себя и оглядевшись вокруг из знаменитого аристократического гнезда. В нём вскармливалось не одно поколение государственных деятелей.
Россия никогда не имела в запасе достаточно мирных лет, чтобы строить собственную «китайскую стену». Открытая с трёх сторон света, она спасалась от нашествий встречным расширением державного пространства, способного поглотить и растворить в себе любые силы вторжения. На юго-восточных окраинах равнин, по которым разливалась империя, она нашла надёжные оборонительные валы. Ими стали горные хребты, опоясанные, как рвами, полноводными реками. Чтобы штурмовать их извне, необходимы многочисленные армии, отвечающие времени, а во главе их – командиры, подобные Ганнибалу, Суворову или Бонапарту. Последние рождаются не часто. И таких армий ни Персия, ни тем более Афганистан, постоянно науськиваемые на Россию Уайт-холлом, выставить не могли. Английские орудия и штуцера эмирам и шахиншаху не помогали. Голодранному воинству сонного маньчжурца-богдыхана к тем природным стенам через собственные пустыни не просто было добраться. Исключение составляла сильная Порта, но между владениями султанов и царей находились достаточно защищённый с севера Кавказ и Чёрное море, контролируемое выучениками Ушакова. А к левому берегу Дуная русские в случае угрозы с Балкан успевали стягивать достаточно дивизий, чтобы неизменно побеждать после неудачного Прутского похода. Непосредственная угроза вторжения в царские владения из Азии могла исходить только от всесильной правительницы морей из Индии. Здесь правила Ост-Индская компания, почти суверенный двойник Великобритании на субконтиненте. Но с севера над ней нависала из заоблачных высот Крыша Мира. Так назвали Памирское нагорье изумлённые европейцы, поражённые величественным сооружением подземных сил. Владеть им значило чувствовать себя в безопасность с той или другой стороны. В конце концов Лондон уступил Петербургу этот горный узел. Уступил с неохотой, когда у гордых британцев не оказалось под рукой послушных союзников, без которых они не решались воевать даже с побеждёнными в Крыму. Правда, Букингемский дворец справедливо полагал, что Санкт-Петербург не сможет скрытно и в короткий срок сконцентрировать на Памире наступательную армию.
По окончании миссии в Хиву и Бухару граф Игнатьев директорствовал в Азиатском департаменте МИД, потом был послом России в Стамбуле. Отстаивал интересы России и на других постах. За двадцать, без малого, лет была полностью перекроена карта Средней Азии, ставшей, местами с оговорками, российским владением. И не ради новых территорий. Русское правительство давно было озабочено трудно управляемыми пространствами страны. Однако новые приобретения ослабляли позиции Англии на задах империи. Уайт-холлс времён Петра Великого неутомимо работал над созданием блока враждебных России государств. Теперь по меньшей мере три потенциальных врага России из-под влияния Уайт-холла были выведены. Попутно удовлетворялись потребности российских купцов и промышленников в новых рынках сбыта продукции.
Предлог для военной демонстрации нашёлся. Хан Коканда, мечтая о реванше за отнятую гяурами крепость Ак-Мечеть на Сырдарье, зачастил разбойными набегами на земли казахов, принявших подданство царя. Не поря ли унять чингизида? Пора, решили в феврале 1863 года члены Особого комитета в эполетах с густой бахромой и два приглашённых на заседание генерал-губернатора, оренбургский и западно-сибирский. Будто вернулось время «Екатерининских орлов», славных викторий над басурманами и, случалось, не в меру «гоноровыми» братьями во Христе, католиками и лютеранами. Стали новыми национальными героями ранее малоизвестные военачальники; среди них Михаил Скобелев, «Суворов девятнадцатого века».
За короткий срок после заседания Особого комитета пало несколько укреплённых городов Кокандского ханства на правобережье Сырдарьи. Наконец, генерал Черняев, потеряв двадцать пять человек убитыми, овладевает Ташкентом, крупнейшим городом региона. Бухарский эмир тут же, под шумок, захватывает столицу заклятого своего соперника, Коканд.
Не по чину поступил Мангыт! И усиление одного из соперничающих между собой владетелей Средней Азии не входило в планы русских. В наказание за своеволие они отбирают у эмира ряд городов в междуречье и выходят к реке Зеравшан. В шестидесятитысячном Самарканде вот-вот начнётся междоусобица. Духовенство призывает мусульман к газавату с неверными. Торговцы и промышленники предпочитают покровительство сильных. Народ не безмолствует, но кричит в разнобой. В конце концов в мае 1868 года ворота «вечного города», Мараканда, помнящего ржанье Буцефала, отворяются, и Тамерлан в гробнице Гур-Эмир слышит топот сапог русских солдат. Здесь они не задерживаются. Цель Кауфмана, генерал-губернатора нового Туркестанского края, находится в трёхстах верстах ниже по Зеравшану. Бухара также возбуждена призывами эмира к священной войне с неверными. Впрочем, восточный владыка готов уступить за трон (точнее, подушку на диване) ряд городов, выплатить контрибуцию и подписать торговый договор. К чести победителей они предлагают взаимовыгодный, не кабальный. Подобное соглашение уже подписано Кауфманом и кокандским ханом Худояром. Но такие результаты «военной демонстрации» не выгодны негоциантам на Темзе. Там понимают, потерянное вернуть не просто, однако необходимо остановить русских во что бы то ни стало.
И вот уже продвижением северных гяуров в сторону Индийского океана «озабочен» афганский эмир. Вспоминает о своих «правах» на земли туркмен неугомонный шах Ирана. В ответ на шумное бряцанье сынами Аллаха британским оружием за хребтом Гиндукуш, в Красноводском заливе высаживается отряд генерала Столетова. Первым делом возводятся бастионы, причалы и пакгаузы морского порта. Туркмен на «морскую демонстрацию» внимания не обращает; он уверенно чувствует себя верхом на ахалтекинце. Да и русский десант высажен на краю пустыни для похода через пески на Хиву. Военную акцию спровоцировал хан Муххамед-Рахим II, женолюбивая и мелкопакостная гора сала, предводитель разбойников на караванных путях и торговец пленниками. От взаимовыгодной торговли хан отказывается, пленников не возвращает; степным пиратам безопасно у него под крылышком. В тесной толпе бледнолицых инструкторов, откликающихся на обращение «сэр», под защитой новеньких английских орудий, он чувствует себя неуязвимым. Самоуверенность его подводит. На исходе лета 1873 от Рождества Христова пресловутая ханская конница рассеяна по Хорезмскому оазису залпами русских пороховых ракет, а глинобитные стены Хивы рушат снаряды полевых орудий, отлитых на заводах Урала. В глазах хивинцев преобладает любопытство при виде русских солдат, в пропылённой ветоши, выцветшей от яростного солнца пустыни, в полотняных шлемах с назатыльниками.
Принимающая сторона в ханском дворце – генерал Кауфман. Приёма удостоен Муххамед-Рахим II. Оба обнажили головы. Хозяин Туркестана сед. Голова новоявленного вассала обрита, как положено правоверному. Генерал-губернатор, наделённый Петербургом широчайшими полномочиями, объясняет незадачливому подопечному королевы Виктории, что в урезанных границах ханства он сохраняет, как и хан Коканда, как и эмир бухарский, внутреннюю автономию. Но впредь будет общаться с внешним миром только через российский МИД. Править же уделом, выделенным от щедрот Александра II, хану позволяется не как восточному деспоту, а как заботливому государю, отцу народа. Запрещается впредь забивать осуждённых на смерть палками, закапывать живьём в землю, отсекать руки ворам. В ханстве вводится бесплатная медицинская помощь населению, понижаются налоги до уровня общероссийских. Хану предписывалось отпустить по домам всех невольников, забыть навсегда о доходном промысле, работорговле. Ему предстоит подписать торговый договор, который проигравшую сторону отнюдь не ущемляет. Ещё выплатить в течение двадцати лет контрибуцию в размере двух миллионов двухсот тысяч рублей. Такова стоимость интриг хана, попавшего под влияние лукавых советников с Темзы. Муххамед-Рахим II, от радости, что цел остался, да при любимом гареме, да при прохладных фонтанах в саду дворца, подобострастно кланяется неверному, будто генерал преподносит ему по меньшей мере корону мира.
То, что в расчёты Особого комитета не входила полная ликвидация независимости трёх среднеазиатских деспотий, было заслугой графа Игнатьева. В своих записках и проектах военный востоковед доказывал финансовую и политическую выгоды для Империи, если предоставить «замирённым» владыкам автономию в оставляемых им уделах, достаточных для «пропитания» их гаремов. В конце концов все стороны к этому пришли. Только Кокандское ханство вскоре пришлось включить в состав России под названием Ферганской области. Для охлаждения националистических голов военным губернатором назначили тридцатитрёхлетнего генерала Скобелева. Будущий балканский герой уже прославился в Средней Азии. Столь крутая мера была вызвана нарушениями договорных обязательств Худояр-хана и его сына Насреддина, своевольной знатью и высшим духовенством, которые сеяли смуту у себя и за пределами ханства.
Выход России на правый берег Амударьи вверг Уайт-холл в очередную истерику: вновь «угроза Индии». Английская пресса наполнилась призывами к Кабинету утвердиться в Иране, завоевать «переднюю Кабула», Кветту. Накануне Балканской войны в Лондоне разрабатывался план военных действий против своего основного континентального соперника в Средней Азии с участием объединённых сил Ирана, Турции, Афганистана и княжества Герат. Петербург задавался вопросом, где встречать «гостей» - в Красноводске или на стене Копетдага. Царский посол Игнатьев настаивал из своей посольской резиденции в Стамбуле: без промедления подчиняйте туркменские племена!
Британский флот, войдя в Дарданеллы, остановил нашу рать перед Стамбулом. Но Каспийское море, Арал и Амударья были не доступны вездесущим «королевским пиратам». А по суху, в одиночку, англичане поперёк русских путей ходить не решались. Ведь турки из игр Кабинета выбыли на Балканах. Иранцы и успевшие натерпеться от англичан афганцы были испуганы и озадачены назначением командующим войсками закаспийского военного округа непобедимого Скобелева после первой неудачной попытки овладения русскими крепости Геок-Тепе. Никто не ошибся в Белом Генерале – ни свои, ни враги. В январе 1881 года пала основная твердыня безгосударственных, тем не менее объединённых кровью туркмен. Победителям достался арсенал новенького английского оружия. Вскоре племя теке сдало без сопротивление селение Асхабад, и русские офицеры пересели с усталых коней орловской породы на ахалтекинцев. Разумеется, «Белый генерал», говорили «заговорённый от пуль», не думал о том, что смертельным может быть не только бой, но и поздний ужин в ресторане…
По русско-английскому протоколу 1887 года после боевых и дипломатических столкновений Средняя Азия со всеми оазисами и городами перешла к России. Спорной территорией оставался Памир.
Варварская, во мнении Европы, Россия дала всем «просвещённым колонизаторам» урок поведения колониальной администрации на присоединяемых территориях. В отличие от большинства приобретений московских и петербургских государей этот пёстрый регион был не отвоёван у третьей стороны. Он не вошёл в состав империи с согласия правителей и по чаянию народов. Средняя Азия была именно завоёвана с целью остановить англичан в их продвижении от индийского субконтинента на север. Занята малыми силами, соразмерными с одной дивизией, без крупных сражений. Только защитники главной туркменской крепости оказали серьёзное сопротивление. Бухару и Хиву штурмовать не пришлось. Эмиру и хану дали возможность выбора. Они согласились на протекторат.
Под боком у «белого царя» оказалось надёжней и спокойней: прекратились ежегодные войны между соседями, когда всех пленных продавали в рабство. Дехканин стал получать с мирного поля несравнимо большую прибыль. Новые города, речные и морские порты и железная дорога оживили торговлю и сельское хозяйство. Стали возникать промышленные предприятия. Европейские медицина и образование избавляли миллионные народы от вечного сна средневековья. Здравомыслящей политикой, исполненной политической нравственностью назовут историки методы управления приобретённых территорий к югу от пятидесятой параллели. Тогда у руля восточной политики стали рядом с военными и чиновниками Императорское географическое общество и учёные востоковеды. До открытия военных действий они досконально изучили местные условия и настроения мусульман, сделали правильный прогноз поведения завоёвываемых и дали рекомендации по поведению завоевателей. С самого начала походов русские не вмешивались без ума во внутреннюю жизнь народов и социальных групп, не оскорбляли верования, обычаи, не изменяли на новый лад постулаты нравственности. Единственное, что запретили решительно, не считаясь с тысячелетней практикой, - работорговлю. Для колониальных чиновников стало желательным знание местного языка. За это увеличивали жалование. И, главное, иноверцы-завоеватели были лишены того вида и тех поступков высокомерия, которые возбуждает злобу сильнее, чем насилие. Русские безыскуственно прощали поверженного врага, искренне братались с ним, - заметил с завистью лорд Керзон. Его соплеменники (надо полагать, не варвары) в соседней Индии «наказывали» непокорных зарядом картечи, привязывая жертву к орудию.
Примерно такой в памяти графа Игнатьева осталась историю покорения Средней Азии. Он был главным участником «дипломатической акции» задолго до начала военных действий. После визита в Хиву и Бухару он получил назначение в Константинополь. Карьеру посла прервала война на Балканах. По её завершени царь поручил одному из лучших своих дипломатов подготовить Сан-Стефанский мирный договор с турками. Не его беда, что Берлинский конгресс свёл почти на нет блестяще разработанные положения документа. Россия в Берлине за «круглым столом» оказалась побеждённой недружественной стаей европейских сожителей. Уязвлённое самолюбие русских толкнуло их на рискованные действия за Каспием. Даже временные «друзья» в Европе восприняли их с неудовольствием. Реванш состоялся. Но Игнатьев, тучный в свои пятьдесят шесть лет, лысеющий со лба бородач, задумал взять ещё и личный реванш. Он один из главных разработчиков восточной политики, уже генерал от инфантерии, успевший побывать министром внутренних дел. Царь Александр III доверяет ветерану. И в целом одобряет идею графа. Требуется только подтверждение реальности замысла специалистами-востоковедами.
Генерал вызывает колокольчиком секретаря и велит выяснить, есть ли телефон у известного в учёных кругах лингвиста и этнографа Корнина. О молодом исследователе Средней Азии граф наслышан. Отзывы положительные. И всё-таки он обращается к самому Семёнову. Исследователь Тянь-Шаня краток: «Корнин? Да Александр Александрович огласил мои горы неведомыми ранее языками! - выделяет высоким голосом звук «ы». - Он прошёл там, где… где и русский солдат не пройдёт!»