Противоречия в разных Евангелиях фиксируют их взаимодействие с живой традицией. Они показывают, что Евангелия не подвергались после их появления существенной редакционной правке, а если подвергались, то незначительной.
Рассмотрим ещё одно такое противоречие, где можно, по косвенным признакам выбрать вариант, который точнее описывает реальное событие, но таковой выбор вовсе не означает какого-то доказательства. Можно определить более вероятное событие, но это не означает, что менее вероятные не происходят. Под менее вероятными я имею ввиду чисто житейские, а не чудеса. Как говорилось выше я стараюсь как можно меньше касаться евангельских чудес. Я не разбираю здесь были ли они в реальности и возможны ли в принципе. Было ли это настоящим чудом или какое-то другое событие таким образом преломилось в умах очевидцев. Не придуманы ли некоторые чудеса слишком восторженными почитателями Иисуса, которых немало и теперь, а тогда по горячим следам, и подавно. Я не буду разбирать эти вещи. Они больше предмет веры, религии, а я пишу светский текст.
Противоречие, которое хочу разобрать в качестве последнего примера в этой части своей книги касается одного неназванного в Евангелиях по имени сотника, иными словами центуриона. Это командир не очень высокого ранга — средний командный состав. Но для тогдашних последователей Иисуса, которые в большинстве своём были выходцами из нижних в социальном плане слоёв общества, любой сотник являлся весьма значительной и влиятельной фигурой. Иисус исцелил слугу этого сотника.
Вот как это описывает Матфей:
«Когда же вошёл Иисус в Капернаум, к Нему подошёл сотник и просил Его: Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его. Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идёт; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашёл Я такой веры... И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Мф. 8:5-10,13).
А вот, что сказано об этом у Луки:
«Когда Он окончил все слова Свои к слушавшему народу, то вошел в Капернаум. У одного сотника слуга, которым он дорожил, был болен при смерти. Услышав об Иисусе, он послал к Нему Иудейских старейшин просить Его, чтобы пришёл исцелить слугу его. И они, придя к Иисусу, просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу. Иисус пошёл с ними. И когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой; потому и себя самого не почёл я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой. Ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился ему и, обратившись, сказал идущему за Ним народу: сказываю вам, что и в Израиле не нашёл Я такой веры. Посланные, возвратившись в дом, нашли больного слугу выздоровевшим» (Лк. 7:1-10).
Как видим у Матфея Иисус встречается с центурионом непосредственно, а у Луки сотник обращается к Иисусу через третьих лиц. У Луки сотник через старейшин зовёт Иисуса к себе, а у Матфея, наоборот говорит, что недостоин чтобы Иисус вошёл в его дом. Налицо явные противоречия.
Понятно, что некоторые богословы пытались доказывать, что речь идёт о разных сотниках в небольшом городишке, у которых вдруг заболели слуги одновременно. Устранять противоречие таким образом было настолько глупо, что с этим подходом не соглашался уже Иоанн Златоуст. Тем более, что слова сотника и у Матфея, и у Луки звучат идентично. Не могли же разные центурионы даже говорить слово в слово.
Другие богословы пытались сгладить противоречия, объясняя их тем, что, мол вначале сотник послал к Иисусу старейшин, а потом явился сам. Но если внимательно перечитать оба текста, становится ясно, что это объяснение само противоречит тексту, противоречия которого пытается ликвидировать.
Несомненно, речь идёт об одном и том же эпизоде, который через много лет вспоминали по-разному. А то, что диалоги звучат порой идентично, означает что были «шпаргалки» — записи речей Христа и тех людей на чьи реплики он отвечал. Это сходится и с мнением ряда учёных, что авторы Евангелий от Матфея и Луки независимо друг от друга опирались в своей работе на Евангелие от Марка и гипотетический «Источник Q», сборник изречений Иисуса о котором мы уже говорили выше.
Таким образом, мы несомненно видим в эпизоде с исцелением слуги сотника противоречие между двумя евангелистами. Можно ли установить, путём логического анализа, какой рассказ ближе к истине? Да — установить можно, но лишь с определённой долей вероятности. В связи с тем, что человеческая память обычно стирает детали реальных событий, унифицирует воспоминания, можно сказать, что ближе к истине в данном случае Лука, у которого сотник не сам обращается к Иисусу, а через старейшин.
Вспоминая тот или иной эпизод, человек оставляет главное, убирает лишние детали. Имел место контакт Иисуса с центурионом. Это самое главное в данном эпизоде. А каким образом произошёл сей контакт — напрямую ли или через третьих лиц — это уже второстепенные детали. И опущены эти детали именно у Матфея. А сие означает, что в его случае мы уже видим событие, подвергшееся унификации памяти. Понятно, что любое событие подвергается такой унификации в большей или меньшей степени, но у Матфея — в большей степени, чем у Луки. Это означает, что Матфей невольно упустил некоторые подробности, подзабыл их. Эпизод в его описании несёт определённые следы реконструкции. Так и представляется автор пишет-пишет… остановился на секунду припомнить как было и вытащил из своей памяти логически обработанный эпизод, где ничего лишнего, осталось только самое главное. А у Луки эпизод с излишними деталями, ненужными для повествования. Можно конечно найти какую-то богословскую нагрузку для введения в дело иудейских старейшин, но это уже большая натяжка. И если бы было подобное, то такое больше свойственно всё же Матфею, а не Луке.
Поэтому в данном эпизоде ближе к истине Лука, так как детали в его эпизоде менее упрощены и стёрты, чем у Матфея. Но, повторюсь, делая такой анализ можно говорить лишь о большей или меньшей степени вероятности. Утверждать на сто процентов нельзя. Так как человеческая память может выкинуть и другую штуку — ввести детали, которых не было, позаимствовав их, например, из какого-нибудь другого похожего эпизода, который происходил в этом же или каком-то похожем месте. Поэтому, когда я утверждаю, что Лука тут ближе к истине, чем Матфей, я говорю лишь о большей степени вероятности. Например, за Луку 65 процентов, за Матфея — 35; или за Луку — 60 процентов, за Матфея — 40. Понятно, что цифры здесь условны.
Противоречия в данном эпизоде поднимают ценность Евангелий, как исторического источника, показывают, что Евангелия не подвергались последующей коренной переработке, а сохранились в более-менее первоначальном виде.