Вы здесь

[112] Ситуация для его высочества Михаила Михайловича в высшем обществе туманного Альбиона осложнилась...

Ситуация для его высочества Михаила Михайловича в высшем обществе туманного Альбиона осложнилась, когда в Англии появился великий князь Михаил Александрович, младший брат Николая II. Это о нём вдовствующая императрица рассказывала Екатерине Николаевне. Он вместе с женой и сыном поселился в замке Небворт вблизи Лондона.

 История его женитьбы напоминала сюжет детективного романа. Среди великих князей дома Романовых он отличался скромным и покладистым характером, но, как оказалось, способным проявлять твёрдость и решительность, если дело касалось его чувств и нравственного долга. Современники отмечали его воспитанность и даже некоторую стеснительность своим высоким положением. Это не помешало ему стать блестящим офицером с внушительным послужным списком, включающим председательство многочисленными благотворительными, научными и просветительскими обществами и покровительство ими.

 После смерти от туберкулёза второго сына Александра III Георгия, согласно закону, Михаил Александрович стал наследником престола. Ему перешло также от Георгия значительное имущество, включая обширное имение Брасово. Михаил Александрович после рождения цесаревича Алексея стал носить звание «правителя государства».

 Согласно людской молве, он был самым богатым, но самым непритязательным из великих князей. На одном из полковых праздников в Гатчине великий князь познакомился с Натальей Сергеевной Вульферт – женой кирасирского офицера. Это была красивая и образованная женщина, происходившая из очень интеллигентной семьи известного адвоката С.Шереметьевского. Первым мужем Натальи Сергеевны был музыкант С.Мамонтов.

 Воспоминание о ней оставил французский посол Морис Палеолог, увидевший её случайно в антикварном магазине на Литейном, где он знакомился с новыми французскими изданиями. «В это время, – пишет он, – входит стройная дама лет тридцати и садится за столик, на который для неё кладут папку с гравюрами. Она прелестна. Её туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утончённом вкусе... Выражение лица гордое и чистое; черты прелестны; глаза бархатистые.... Малейшее её движение отдаёт медленной, волнистой, нежащей грацией...»

 Когда великий князь встретил её впервые, он подумал: «Какая прелесть! Никогда не видел более волнующей красоты!» Наталья Сергеевна своим видом излучала цветущее здоровье. На восторженный взгляд высокого щеголеватого офицера-гвардейца, ещё не ведая, что это великий князь, она ответила спокойной и ласковой улыбкой. Её пышные волнистые волосы, уложенные высокой причёской, на ярком весеннем солнце слегка отливали янтарём. Профиль этой незнакомки чистотой своих линий напомнил Михаилу Александровичу красавиц с полотен Константина Маковского. Её серые лучистые глаза светились умом и добротой. После первой встречи с Натальей Сергеевной великий князь почти каждую минуту думал о ней. Стоило ему закрыть глаза, он слышал её сочный и глубокий голос с чарующими проникновенными интонациями. Волнение его души становилось невыносимым. Ему захотелось во что бы то ни стало увидеть её вновь. И он добился такой встречи. Их случайное знакомство переросло в бурный роман, закончившийся отречением Михаила Александровича от всех присущих ему прав и морганатическим браком. Против него решительно возражали его мать Мария Фёдоровна и император. Николай II вызвал его, надеясь уговорить брата от этого, как он выразился, «рокового шага». Но все аргументы царя были напрасны.

 В раздражении он объявляет Михаилу Александровичу:

 – Я высылаю тебя из Петербурга в Орёл, куда ты должен отправиться немедленно в качестве командира Черниговского гусарского полка.

 Великий князь не сдаётся. Он добивается того, что муж Натальи Сергеевны соглашается на развод с женой, которая по настоянию Михаила Александровича уезжает в Европу, чтобы «быть подальше от скандала и сплетен». Влюбленные ежедневно, иногда по нескольку раз, обменивались телеграммами, поскольку у них не хватало терпения дождаться друг от друга писем. «Не печалься, – писал он, – с Божьей помощью мы опять встретимся. Пожалуйста, верь всегда моим словам и моей нежной любви к тебе, к моей самой дорогой и блестящей звезде, которую я никогда, никогда не оставлю и не покину».

 Через год Наталья Сергеевна родила великому князю сына. Михаил Александрович в память об умершем брате называет сына Георгием и добивается у императора специального указа, согласно которому Георгий был возведён «в потомственное дворянское Российской империи достоинство, с предоставлением ему фамилии Брасов и отчества Михайлович».

 Великий князь не мог поступиться долгом чести. Вопреки воле царя он в 1912 году вместе с возлюбленной уезжает в Вену с намерением там совершить обряд венчания. Тайные службы сообщили об этом императору. Николай II повелевает установить за великим князем строжайший надзор, чтобы воспрепятствовать церковному браку. За границу командируется генерал корпуса жандармов, а российским заграничным учреждениям предписывается оказывать ему содействие, включая «арест лиц» по его указанию. Михаил Александрович понимал, что акт венчания в русской церкви может аннулировать Святейший синод. Поэтому он через доверенных лиц находит сербского священника православного храма и договаривается с ним о тайном венчании.

 Кто знает, возможно, пример его тёзки и двоюродного дяди Михаила Михайловича прибавлял уверенности великому князю.

 Николай II, узнав о нарушении его воли и российских законов великим князем, лишает его звания «правителя государства», передаёт в опеку всё имущество Михаила Александровича и запрещает ему въезд в Россию. Вот тогда-то молодая счастливая семья и принимает решение поселиться в Англии, где благополучно проживал другой опальный великий князь.

 Сандро писал Михаилу Михайловичу из Петербурга о любовной интриге, связанной с братом императора. Эта история обогатила Михаила Михайловича новыми идеями при написании задуманной книги. Он живо представил, что приходилось переживать влюблённым. Какие преграды им нужно было преодолевать, чтобы, подобно Анне Карениной и Вронскому, ловить минуты счастья. Эгоизм петербургского высшего общества, маскируемый под светской любезностью и кокетливо-утончённым лицемерием, преследовал их на каждом шагу. Им нужно было обладать изощрённой изобретательностью, чтобы не давать поводов для любителей сплетен. Делясь своими мыслями с Софией Николаевной, Миш-Миш говорил:

 – Нисколько не сомневаюсь, что гвардейские офицеры, настроенные романтически, — на стороне великого князя Михаила. Может быть, даже некоторые из них завидуют ему, если действительно, как пишет мне Сандро, Натали Вульферт — чертовски обаятельная.

 София Николаевна встретила его слова тонкой улыбкой, которая не позволяла прочесть её истинные мысли. Ей показалось, что муж представил себя на месте великого князя. Она не сомневалась, что и он в схожей ситуации не устоял бы перед очарованием молодой и красивой дамы. У неё было немало поводов ревновать Михаила, который частенько увлекался хорошенькими женщинами, рисуясь перед ними и расточая им порой откровенно завышенные комплименты. Обращённые к ней комплименты других мужчин она воспринимала как вполне обоснованные, считая, что и своей внешней красотой, и блестящей образованностью мало кто из её окружения мог бы сравниться с ней.

 Сюжет задуманной им книги невольно возвращал Михаила Михайловича к пережитым мгновениям любовных томлений в те далёкие годы, когда он всем сердцем желал неразлучно быть с Катюшей. Сейчас к этим воспоминаниям примешивалось чувство жалости к ней и одновременно пробуждающееся понимание своей вины за то, что он изменил своим клятвам и стал причиной её душевных страданий. Твёрдость, с которой Михаил Александрович боролся за своё счастье, оказавшись в схожей с ним ситуации, была для него живым укором недостатка его воли и мужской порядочности. В такие минуты он утрачивал своё обычное спокойствие. Его волнение выражалось в том, что его бросало в жар, он физически ощущал прилив крови к голове. Сердце начинало учащённо биться, лицо покрывалось красными пятнами. В сознании проносился бурный поток мыслей и ощущений, не позволяющих ему сосредоточиться на какой-то одной мысли. Он откладывал перо и выходил в сад, окружавший их дворец. Там у него было заветное место под раскидистым вязом, где стояла скамейка, затенённая зелёным покровом ветвей. Сидя в тени вяза, он устремлял свой взор на весёлую, аккуратно подстриженную лужайку, на которой клумбы расцвели яркими геранями, левкоями и фиалками. Восхитительная мягкость окружающего пейзажа и аромат цветов вызывали в памяти картины гатчинских встреч с Катей, упоительных и пылких, которые свойственны только горячим молодым сердцам. В ту пору он был по-настоящему счастлив. Вместе с любимой они строили захватывающие планы совместной семейной жизни. И вдруг всё рухнуло в одночасье по чужой воле.

 Прошедшее время и произошедшие события позволили великому князю многое переоценить. Здесь, в Великобритании, он мог свободно, не оглядываясь на возможные политические и общественные последствия, выразить своё недовольство существовавшим в России порядком, который определял принципы бракосочетания великокняжеских персон. София Николаевна воспринимала его книгу на основе личных переживаний. Ей и в голову не могла прийти мысль, что сюжет этого произведения заключал в себе значительно большие обобщения, нежели только их с мужем опыт. Книга вышла в 1908 году на английском языке под названием «Never Say Die» («Не унывай»). В Англии она быстро стала бестселлером. Из Лондона в Петербург полетели депеши царских дипломатов, рекомендовавшие категорически не допускать её появления на российском книжном рынке. Но как справедливо говорят: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Содержание книги довольно скоро передавалось из уст в уста в петербургском высшем обществе. Особенно часто цитировались слова автора в предисловии книги о том, что, «принадлежа по крови к императорской фамилии и будучи членом одного из богатейших правящих домов, я хотел бы свидетельствовать перед всем миром, что ошибочно думать, как считает большинство человечества, будто бы мы самые счастливые существа на земле. Нет никаких сомнений в том, что мы хорошо обеспечены. Но разве богатство — это единственное счастье на земле?»

 С публикацией книги Михаил Михайлович испытал не только авторское удовлетворение. Постепенно уходил душевный дискомфорт, мучивший его на протяжении долгих лет. Ему казалось, что груз, давивший на его сознание и совесть, был сброшен и он частично искупил вину перед своей первой настоящей любовью. Он с нескрываемой гордостью вручил книгу, как свою сокровенную исповедь, великому князю Михаилу Александровичу, когда тот вместе с супругой впервые посетил Хэмпстед. Наталья Сергеевна с восторгом встретила книгу. В ней она находила отзвук её собственных мыслей и чувств. Конечно, всех побудительных мотивов, заставивших автора написать это сочинение, она не могла знать. Она была убеждена, что Михаил Михайлович сумел отразить и те испытания, которые пережила она вместе с её любимым Мишенькой. Ведь так похожа была история её любви с изображённой в книге. Она переживала от того, что чопорный английский свет холодно отнёсся к их появлению в Лондоне. Михаил Александрович понимал, что построенные на банальном расчёте отношения в высшем английском обществе чужды пониманию глубоких страстей человеческих сердец. Он не исключал также опасений королевского и царского дворов, что пример двух опальных великих князей Романовых может оказаться заразительным и для других монархических отпрысков.

 Неизвестно, сколь долго продолжалась бы их уединённая жизнь в Англии, если бы Николай II под влиянием матери не сменил гнев на милость и не позволил родному брату вернуться в Россию, когда загремели пушки на фронтах мировой войны, названной нашим народом Великой.

 Накануне своего отъезда из Лондона великий князь Михаил Александрович, согласно предварительной договорённости, посетил Хэмпстед. Когда он вошёл в прихожую, дворецкий сообщил ему, что «его высочество уже ждут». Михаил Александрович отдал ему шляпу и трость и прошёл в столовую. Хозяин дома с радостной улыбкой поднялся ему навстречу. Они обнялись. Михаил Михайлович пригласил его сесть рядом с хозяйкой дома. Гость элегантно поцеловал руку Софии Николаевны и занял указанное место. Завязался оживлённый разговор.

 – Мы как раз говорили о вас, ваше высочество, – одарив его милой улыбкой, произнесла София Николаевна, – удалось ли вам получить согласие императора на возвращение домой?

 – Да, ваше сиятельство, – не скрывая радости, ответил он. – Именно это я и пришёл вам сообщить... Для нас с Наташей было большой неожиданностью, что император снял опеку с моего имущества и пожаловал Наталье Сергеевне титул графини Брасовой...

 – Прими, дорогой Михаил, наши поздравления... Это настолько же неожиданно, насколько и приятно, – улыбнулся хозяин.

 – Искренне благодарю... Откровенно говоря, мы такого великодушия со стороны его императорского величества после всего, что было, уже не ожидали, – с ироничной улыбкой отозвался князь.

 – Мне же, к сожалению, он отказал в просьбе вернуться в Россию с тем, чтобы участвовать, как велит мне долг, в защите отечества, – с оттенком грусти в голосе проговорил Михаил Михайлович.

Его лицо выражало глубокое разочарование. София Николаевна, разделяя чувства мужа, ободряюще напомнила ему:

 – Миша, но ты же сумел найти правильный выход из создавшегося положения...

 – Как сказала София, я действительно всё-таки нашёл выход, – категорично заявил Михаил Михайлович и, упреждая вопрос гостя, пояснил: – У меня есть договорённость о сотрудничестве с генералом Ермоловым из российского посольства, и я буду также заниматься обеспечением военных российских заказов...

 – Очень правильно, Михаил! – Порывисто одобрил его решение гость. – Я не понимаю нашего императора, – глаза Михаила Александровича выражали недоумение, – как он может принимать на русскую службу иностранцев, а члена императорского дома лишать этой привилегии?

Замечание великого князя хозяева тактично, чтобы не бросать тени на российского монарха, оставили без комментариев.

 – А когда вы намерены выехать? – поинтересовалась София Николаевна.

 – Ближайшим пароходом, – ответил князь, поймав на себе внимательный взгляд хозяйки. – Мы отплываем через два дня...

 Ещё долго говорили они о предстоящем отъезде, о том, что ждёт семью Михаила Александровича на родине, о его новом назначении в действующую армию и возможной скорой победе России в этой войне.