Вы здесь

НАРАСТАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ в 1847—1848 ГОДАХ

НАРАСТАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ в 1847—1848 ГОДАХ

Экономические события 1846—1847 гг. в громадной мере способствовали возникновению революционной ситуации и ускорили взрыв революции. Это были: болезнь картофеля, неурожаи хлебных культур и глубокий торгово-промышленный кризис.

Осенью 1845 г. во Франции картофельной болезнью поражены были только Нормандия и Бретань и лишь в конце года южные районы страны. Внезапно сохла ботва, и картофель становился негодным для питания. В 1846 г. картофельная болезнь охватила широкую территорию. Один гектолитр картофеля в Париже осенью 1846 г. стоил 13—14 фр. В ряде районов картофельная болезнь повторилась и в 1847 г. (например, в Лотарингии неурожай принял катастрофические размеры).

Хлебные запасы стали исчезать во Франции по крайней мере за два года до революции. Урожай 1845 г. был приблизительно на 30% меньше, чем в 1844 г. С осени 1846 г., когда обнаружился еще более значительный неурожай, хлебные цены, не превышавшие 22 фр. за один гектолитр пшеницы, стали резко возрастать: в конце мая 1847 г. гектолитр пшеницы стоил во Франции в среднем 38 фр., а в отдельных районах — более 50 фр. В дождливый 1845 и засушливый 1846 г. Франция претерпевала и другие невзгоды: болезнь виноградников осенью 1845 г., недород шелковых коконов в метрополии и в колониях, недород чечевицы, бобов, гороха в 1846 г.

В 1847 г. во всей Европе урожай был выше среднего. Но в это время разразился торгово-промышленный кризис. Известный французский историк Жорж Лефевр различал в бедствиях 1847 г. четыре кризиса: продовольственный, денежный, биржевой, промышленный. Эти различительные черты действительно существовали, и указание на них имеет немаловажное значение. Однако Ж. Лефевр допускал ошибку, освещая два последних кризиса (биржевой и промышленный) лишь как следствие двух первых **.

Историческое развитие общественного строя во Франции в период, предшествовавший революции 1848 г., представляло в основном не что иное, как развитие противоречий капиталистического способа производства. В торгово-промышленной жизни Франции в 1845—1848 гг было много общего с экономикой Англии. Но были и чрезвычайно важные особенности, сыгравшие свою роль в условиях складывания революционной ситуации. Кульминационный

------

* G. Lefebvre. La monarchie d;j Jm'let Paris, s. а. (специальный курс, прочитанный Лефевром в Сорбопне).

[255]

момент кризиса был пройден в Англии в конце 1847 г.; и в следующем же году возникло новое оживление в делах. А во Франции в 1847 г. производство стало сокращаться во всех прядильных и ткацких предприятиях.

Тем временем назревал кризис железнодорожного строительства. В 1846 г. было введено в эксплуатацию 1322, а в 1847 г.— 1832 км железных дорог. Действительная величина капитала, представленная железными дорогами, не превышала, однако, 1232 тыс. фр.; акций же было выпущено к концу 1847 г. на 2491 тыс. фр. Крах спекулятивного железнодорожного строительства был неизбежен. Развязка была не порождена, но ускорена продовольственными и денежными кризисами.

Французский банк, покупая миллионы гектолитров заграничного хлеба, расплачивался за него, как и Английский банк, своим золотом. Золотой запас Французского банка в 1845 г. равнялся 320 млн. фр., а в январе 1847 г.— всего 47 млн. фр. Спасением от полной катастрофы Французский банк был обязан царю Николаю I, купившему па 50 млн. фр. французской ренты. Но, разумеется, никакие цари не могли создать во Франции тот «кредит наций», который по другую сторону Ла-Манша облегчил рассасывание кризиса. Кредит во Франции и ранее не был развит в такой мере, как в Англии. В 1847 г. под влиянием потрясений английской экономики и вследствие внутренних причин банкротства следовали одно за другим: 635 банкротств насчитывалось в одном лишь первом полугодии 1847 г. и в одном только департаменте Сены. В отличие от Англии, наивысшее напряжение кризиса не было пройдено во Франции в конце 1847 г. Напротив, среди французской мелкой буржуазии банкротства были наиболее многочисленны именно в последнем квартале 1847 г.

В январе и феврале 1848 г. увеличился экспорт французских вин, а также и вывоз хлопчатобумажных машин, механизированных инструментов, полотняных товаров, сахара, стеклянных изделий и некоторых других товаров.

Явление особого порядка представлял финансовый кризис 1847 г. Государственный дефицит в 1847 г. достиг 25% всего бюджета, иначе говоря 247 млн. фр. Социально-политическое значение государственного дефицита уже отмечалось выше: дефицит обогащал банкиров. Но в условиях экономического кризиса 1847 г. сберегательные кассы подвергались массовому опустошению: вкладчики повсюду изымали свои вклады. Вся налоговая система оказалась под угрозой в условиях многочисленных банкротств, пауперизации и безработицы. Неконсолидированный государственный долг к началу 1848 г. достиг 630 млн. фр., а у Гизо не было средств для покрытия даже и самой малой части этого долга. Тогда Гизо предпринял внутренний заем, самая экстраординар-

[256]

ность которого дискредитировала правительство: 100-франковые облигации реализовались по цене в 75 фр. Государственная власть публично продавалась ростовщикам!

Экономический кризис влиял на всю политическую жизнь Франции, по он неодинаково поражал различные общественные классы. Положение мелкой буржуазии под влиянием кризиса ухудшилось в связи с тем, что часть крупного капитала, ранее занятого во внешней торговле, перешла на внутренний рынок, где и усилилась разорительная для мелких торговцев конкуренция.

Во время кризиса усилился и рост концентрации производства; в металлургической и угольной промышленности появились новые крупные объединения предпринимателей. 175 промышленников района Рив-де-Жье обращались в 1847 г. к правительству с жалобой на «нахальство и преувеличенные притязания» местных угольных компаний. Намерение Ротшильда скупить металлургические предприятия в департаменте Нор с целью создания там крупного промышленного центра, подобного Крезо, получило широкую огласку и резко критиковалось в прессе мелкобуржуазных демократов.

Особенно резко ухудшились под влиянием кризиса и неурожаев условия жизни трудящихся масс. В начале 1847 г. даже сравнительно зажиточные семьи, принадлежащие к трудовому люду, впали в крайнюю нужду. Безработица, падение заработной платы, эпидемические болезни, резкое увеличение смертности и понижение па 75% прироста населения в 1847 г., по сравнению с двумя предшествующими годами,— таковы не отрицаемые даже буржуазной литературой показатели народных бедствий.

Эти бедствия, естественно, усиливали сопротивление народных масс. Демонстрации, сходки, нападения на дома спекулянтов, па булочные и хлебные склады совершались в северо-западных районах, а также в департаментах Эндр, Шарант, в городах Туре, Труа, в больших и маленьких городах департамента Верхнего Рейна. В этих движениях особое место принадлежит «делу в Бюзапсе», небольшом городке департамента Эндр, где по инициативе рабочих — жителей окрестных деревень было совершено нападение па хлебные амбары, принадлежащие спекулянтам. Два спекулянта поплатились жизнью. Жестокие репрессии последовали немедленно: четверо рабочих были гильотированы там же, в Бю- зансе. Конечно, эта расправа только усилила народную ненависть к Июльской монархии.

В условиях экономического кризиса, казалось бы, не могло быть стачек. Между тем забастовки продолжались. Каменщики и строительные рабочие Нанта, боровшиеся против снижения заработной платы, бастовали три месяца (с июля по сентябрь 1847 г.), несмотря па появление в Нанте воинских частей и аресты.

[257]

Бастовали плотиики в Ренне, где еще в начале 1847 г. возникли ожесточенные схватки трудового люда с воинскими частями (префект и заместитель мэра были ранены). Сами современники указывали на то новое в стачечном движении, чего не было в продовольственных бунтах стародавних времен: 1) резко выраженную инициативу рабочих; 2) активную роль «коммунистических ассоциаций»; 3) значение коммунистической пропаганды. Маршал де Кастеллан, прибывший незадолго до революции 1848 г. в Руан, отметил в своем дневнике: «...опасность волнений может возникнуть только со стороны рабочих-коммунистов» *.

Явно политический характер приняли продовольственные волнения 12 мая 1847 г. в Аилле (департамент Нор). В это время хлеб еще более вздорожал. И тогда около 400 рабочих, построившись в колонну, двинулись по направлению к Парижской улице. Гимн «Марсельеза» чередовался с криками и возгласами: «Работы! Хлеба!», «Долой Луи-Филиппа, да здравствует республика!» После демонстрации произошли нападения на хлебные лавки.

Один из признаков кризиса правящих верхов — падение международного престижа государства в результате очень серьезных неудач внешней политики правительства Гизо. Первое скандальное поражение французская дипломатия потерпела в 1840 г., когда Россия, Англия, Австрия и Пруссия объединились для решения так называемого Восточного вопроса без участия Франции. Война Священному союзу — таков был, можно сказать, общий лозунг французских патриотов, их речей, газетных статей, манифестаций национальной гвардии. Но ничто не поколебало смирения Луи-Филиппа. «Ни гроша для славы! Слава не приносит никакой прибыли! Мир во что бы то ни стало! Война понижает курс трех- и четырехпроцентных бумаг! — вот что написала на своем знамени Франция биржевых дельцов. Ее внешняя политика свелась поэтому к ряду оскорблений, нанесенных национальному чувству французов» **.

В 1841 г. Франция была допущена Россией, Англией, Австрией и Пруссией к подписанию Лондонского протокола о ликвидации турецко-египетского конфликта и конвенции с турецким султаном о закрытии проливов для военных судов всех наций. Но этот протокол закреплял двойное дипломатическое поражение Франции: потерю преобладания в Сирии и влияния в Египте, подпавшего впоследствии под иго Англии.

С 1841 по 1848 г. международный авторитет Франции неуклонно падал. Ни завершение покорения Алжира в 1847 г., ни другие колониальные приобретения не могли остановить рост

_____

* «Journal du marechal de Castellane», t. IV, Paris, 1896, p. 4.

** К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 11.

[258]

«Жан плачет, Жан смеется. Набросок с натуры, начатый в июле 1830 г. и законченный в феврале 1848 г.» Карикатуро на Луи-Филиппа

[259]

недовольства широких слоев населения Франции внешней политикой финансовой олигархии.

В 1844 г. оппозиция использовала нашумевшее «дело Притчарда», английского агента, противодействовавшего утверждению французского господства на острове Таити. Французские военные власти на Таити попытались прогнать Притчарда. Хотя остров остался в руках французов, все же французское правительство подчинилось требованию Англии: извинилось перед Притчардом, освободило его из-под ареста и даже вознаградило за антифранцузские происки, уплатив 25 тыс. фр.

Сблизившись с меттерниховской Австрией и с царской Россией, орлеанистская Франция все более откровенно выступала как реакционная сила и обрекла себя на новые дипломатические поражения. Лживость заявления различных кабинетов Луи-Филиппа о сочувствии полякам — борцам за свою национальную независимость была разоблачена в 1846 г., когда правительство Гизо примирилось с насильственным присоединением Кракова к империи Габсбургов, т. е. с ликвидацией последнего очага польской независимости. Кабинет Г изо стал на сторону реакционного «Зондер- бунда» в гражданской войне швейцарских кантонов; вместе с «Зон- дербундом», вместе с Меттернихом в этой войне потерпела поражение и дипломатия Г изо!

Сближение Франции с меттерниховской Австрией и с царской Россией привело Гизо к поражениям в Италии; ставка Гизо на итальянских реакционеров оказалась битой. Итальянским монархам еще до начала французской революции 1848 г. пришлось пойти на уступки, начать конституционные преобразования. Современник и очевидец описываемых событий Александр Иванович Герцен писал: «Франция не могла держаться даже на той высоте, на которой была за десять лет,— она делалась второстепенным государством. Правительства перестали ее бояться, народы начинали ненавидеть» *.

Реакционная политика и провалы Гизо ускоряли приближение революционной развязки. Внешняя политика Луи-Филиппа и Гизо подвергалась ожесточенной критике не только в широких массах, в общественных и политических организациях, в печати, на парламентской трибуне, но даже и в переписке принцев Орлеанской династии. В ноябре 1847 г. сын короля Луи-Филиппа принц Жуанвильский с возмущением писал герцогу Немурскому, своему брату, об угодничестве Франции перед Австрией и о принятии Францией роли «жандарма в Швейцарии и душителя в Италии собственных же своих принципов и своих естественных союзников». Главную причину своего расхождения с королем в

____

* А.И. Герцен. Собр. соч. в тридцати томах, т. V, стр. 144.

[260]

этих вопросах принц Жуанвильский указывал ясно: «Я начинаю сильно беспокоиться, как бы нас не привели к революции...»

С возникновением «кризиса верхов» появились и новые черты в борьбе политических группировок французской буржуазии. Так называемая «династическая оппозиция», т. е. группировка либерала Одилона Барро, стала с удвоенной энергией бороться за осуществление своего лозунга: «Реформа во избежание революции». Активизация «династической оппозиции» и ее блокирование с буржуазными республиканцами — таковы были особенности тактики партии Барро накануне революции.

Появление в 1847 г. новой политической группировки — «прогрессивных консерваторов» — представляло еще более характерное проявление «кризиса верхов». Группировка эта возникла внутри самой правительственной партии. Ее возглавил беспринципный Эмиль де Жирарден. Своеобразное положение этой группировки Жирарден выражал словами: «Мы — в оппозиции, но мы — ке из оппозиции». Сначала «прогрессивные консерваторы» ограничивались программой экономических мероприятий (улучшение условий кредита, налоговая реформа, снижение цен на соль и пр.), но вскоре и Жирарден присоединился к сторонникам избирательной реформы. Жирарден, продававшийся орлеанистам в течение многих лет, внезапно сам воспользовался публичной трибуной для разоблачения правительственной коррупции.

Две различные группировки республиканцев, обе именовавшиеся по названию своих газет — «Насиональ» и «Реформ»,— также усилили пропагандистскую деятельность в 1847—1848 гг. Во Франции возобновились политические банкеты. Банкеты казались удобными как закрытая, узкая по составу, форма политических собраний. Первый банкет состоялся 9 июля 1847 г. в Париже, в Шато-Руж. Инициатором этой новой банкетной кампании был О. Барро, но, вопреки его ожиданиям, результатами банкетов воспользовались его противники — республиканцы. Впрочем республиканцы, представлявшие группу «Насиональ», дискредитировали себя в глазах передовых слоев французского народа: они отвергли программу социально-экономических реформ и ограничились «чистой политикой», которая, однако, была политикой, враждебной всему революционно-демократическому лагерю. Рабочие презирали «Насиональ» как газету «господчиков», а вожака этой группировки Марраста называли «республиканцем в желтых перчатках».

Мелкобуржуазный демократ Ледрю-Роллен возглавлял республиканцев «Реформ». Под влиянием выступления рабочих масс Ледрю-Роллен, как и другие члены редакции «Реформ», выдвигал программу социальных преобразований. Политический блок с рабочими был одной из главных тактических задач этой республи-

[261]

канской группировки. 7 ноября 1847 г. на банкете в Лилле, в городском саду, в присутствии 1100 человек в ответ на тосты: «За рабочих, за их неотъемлемые права», «За их священные, доселе неведомые интересы» — вождь республиканцев «Реформ» произнес речь, текст которой был напечатан не только в демократической прессе Франции, но также и в Англии, в чартистской газете «Полярная звезда». Своего рода лозунгом становились слова, сказанные тогда Ледрю-Ролленом: «Народ не только достоин представлять себя, но... он и может быть представлен достаточно лишь самим собой».

Многолюдный банкет в Дижоне обнаружил новые успехи республиканцев «Реформ». В Дижоне собрались возглавляемые Ледрю-Ролленом и Луи Бланом представители других городов Франции и делегаты из Швейцарии. Уже не в качестве одиночек (как было ранее, на других банкетах) прибыли на дижонский банкет рабочие; их было тут около 400 человек.

Банкетная кампания 1847 г. способствовала развитию борьбы за избирательную реформу в различных частях Франции. В движение были вовлечены даже департаментские советы. Но ни одна из группировок оппозиционной буржуазии не решалась поднять вооруженное восстание с целью насильственного свержения правительства Луи-Филиппа. И тем не менее, несмотря на измену либералов и колебания мелкобуржуазных демократов, революция совершилась! Она совершилась именно так, как в 1847 г. предсказывал Энгельс: «В тот момент, когда столкновение между народом и правительством станем неизбежным,— они (рабочие.— Ред.) вмиг окажутся на улицах и площадях, разроют мостовые, перегородят улицы омнибусами, повозками и каретами, забаррикадируют каждый проход, каждый узкий переулок превратят в крепость и двинутся, сметая все препятствия, от площади Бастилии к Тюильрийскому дворцу» *.

____

* К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 364.

[262]

Цитируется по изд.: История Франции. (отв. ред. А.З. Манфред). В трех томах. Том 2. М., 1973, с. 255-262.