2. Ограничение польского самоуправления. Если в контексте финского вопроса черносотенцами ставилась задача ликвидации автономии, то польская проблематика включала в себя ограничение или полное упразднение имевшего место быть на этой окраине городского самоуправления. Базовый подход черносотенцев к проблеме самоуправления определялся следующими принципами: самоуправление, во-первых, не должно затрагивать интересов центральной власти, во-вторых, должно ставить на первое место общегосударственные интересы[i]. Крайнеправые настаивали, что только доказавшие преданность базовым ценностям русской цивилизации инородцы могли рассчитывать на самоуправление при строгом надзоре центральных властей, дабы «это самоуправление нигде не клонилось к ущербу русских народных интересов — религиозных, умственных, хозяйственных, правовых и политических», — утверждалось в распространенном в ноябре 1905 г. обращении Русского собрания[ii]. В постановлениях состоявшегося в апреле 1906 г. в Москве IIВсероссийского съезда русских людей было высказано пожелание о «предоставлении Эстонии и Латвии местного самоуправления» как инструмента для противодействия «немецкой колонизации Прибалтийского края»[iii].
Степень возможного расширения прав инородцев в области местного самоуправления находилась в пропорциональной зависимости от степени их лояльности центральным властям. С учетом того, что поляки были причислены к враждебным инородцам, на сохранение и всемерное развитие институтов самоуправления, по версии черносотенцев, они рассчитывать не могли. Обосновывая правоту своей аргументации, черносотенцы указывали на негативный опыт введения городского самоуправления в 90-х гг. XIX в., вызвавший масштабный рост польского засилья. В составленной в 1911 г. докладной записке ряда правых партий на имя премьер-министра В. Н. Коковцова указывалось: «… самоуправления городские на всем северо-западе, а частью даже и на юго-западе находятся почти исключительно в польских руках. Вследствие этого городские служащие там поляки, подряды, заказы и иные городские работы отдаются полякам, исполняются польскими инженерами и польскими рабочими, которых иногда стараются нарочно выписывать издалека. Нарождается многочисленный польский "третий элемент" крайне шовинистского характера. Города пестрят польскими объявлениями и вывесками — были принуждены их вывешивать и владельцы не польских магазинов. Появился, при помощи городского управления, польский театр, появились польские газеты, в том числе очень дешевого, народного типа»[iv]. Политика городских самоуправлений неизбежно вела к ополячиванию белорусской деревни, находящейся в тесных торгово-экономических отношениях с городом.
Основа польского засилья в земских органах самоуправления Западного края была заложена в законе о выборах 1890 г., по которому более многочисленное русское население оказывалось неспособным провести своих представителей из-за земельных и домовладельных ограничительных цензов. С одной стороны, число полноцензовых польских дворян-землевладельцев вчетверо превышало число таковых же русских при почти равных площадях русского и польского землевладения. С другой — число польских цензовых домовладельцев превышало число русских, что давало возможность заполнить городские думы польским «элементом». Цензовый порядок выборов обеспечивал преобладание поляков и при выборах в Государственный Совет, когда от 18-миллионного русского населения девяти западных губерний в этот государственный орган избирались только поляки — представители 780-тысячного польского населения[v]. Черносотенцы сделали попытку нейтрализовать несправедливость цензового закона, предложив на состоявшемся в 1909 г. в Москве Монархическом съезде русских людей разделение избирательных землевладельческих и городских курий на два отдела — русский и польский, с предоставлением каждой национальности числа гласных пропорционально площади землевладения и численности городских жителей[vi].
Вторым по важности вопросом в контексте сохранения империи являлось недопущение введения и развития в Западных губерниях института земства, которое, по мнению крайне правых, стало бы, во-первых, очередным шагом для предъявления дальнейших сепаратистских требований, а во-вторых, инструментом закабаления численно незначительной, но экономически сильной польской диаспорой православного населения края. «Если земство будет введено на общих основаниях... то через 10 лет наш край будет частью Речи Посполитой», — заявлял в своей речи в сентябре 1909 г. на Монархическом съезде в Москве видный черносотенец Г. К. Шмидт[vii].