Вы здесь

4.1. О высокогорной растительности и климате

4.1. О высокогорной растительности и климате

Можно утверждать, что среди всех лексических аргументов против Восточной Украины как прародины индоевропейцев самым популярным является именно «аргумент горного ландшафта». Вот, например, как формулирует свои возражения  В. А. Сафронов: «Отсутствие горного ландшафта в южнорусских степях, а также лесных представителей фауны (тетерев) и флоры (бук, сосна, пихта, вереск, тисс, осина и др.), а также существование в праязыке не заимствованного названия такого южного животного как лев, делают невозможной локализацию прародины индоевропейцев в черноморо-каспийских степях» [34, с. 16]. Как видим, «отсутствие горного ландшафта» стоит на первом месте.

В другом месте В. А. Сафронов раскрывает этот свой тезис: «Горный ландшафт позднеиндоевропейской прародины подчеркивался рядом авторов, а после представленных Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательств не вызывает сомнений. Составленный ими список общеиндоевропейских слов убеждает, что индоевропейцы были жителями горных или предгорных областей: “вершина горы”, “гора, скала, камень”, “гора, возвышенность”, “высокий” (о горе), “дуб, скала”, “горный дуб”, “горный северный ветер”» [34, с. 46].

Но хотя представленные Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательства и «убеждают» В. А. Сафронова,  он продолжает свою мысль довольно неожиданно: «Характер растительности (широколиственные и смешанные леса) и отсутствие названий, соответствующих высокогорной фауне (кроме барса, обитающего и в среднегорье, и даже в предгорьях), некоторые породы деревьев (например, осина) и животные (например, бобер) создают уверенность, что индоевропейцы или часть их жили и ниже среднегорья. Наконец, и общеиндоевропейское слово “болото” может свидетельствовать о том, что часть индоевропейского населения жила в низине, скорее всего у предгорий» [34, с. 46].

Предоставим специалистам по логике размышлять, каким образом слово «болото» может свидетельствовать о том, что население жило именно у предгорий. Барсы (леопарды) тоже живут не только в предгорьях, но и вообще на равнине. Общий же вывод довольно ясен: из древней индоевропейской лексики до нас не дошло никаких терминов, обозначающих специфически горную флору и фауну, зато целый ряд животных и растений (вроде осины и бобров) точно не имеет к горам никакого отношения.

Теперь перейдем непосредственно к представленным Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательствам, которые убедили столь многих авторов:

«Первое, что можно утверждать с достаточной уверенностью относительно индоевропейской прародины, это то, что она представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих ‘высокие горы’ и ‘возвышенности’ [пять слов. – И. Р.] (…) Это – ландшафт с широким распространением горного ‘дуба’ (*p[h]er(k[h]o)u- ‘дуб’, ‘скала’, *aĭk’-  ‘горный дуб’) и ряда других деревьев и растений, растущих в высокогорных местностях. С такой картиной высокогорного ландшафта согласуются и данные о ‘горных озерах’ (ср. *or-u-n- ‘большое озеро’, ‘море’, ср. также и.-е. sal- ‘море или озеро как соленое’) и ‘быстрых, стремительных реках’ (Hap[h]- ‘река’, ‘поток’, t[h]ek[h]o- ‘быстро течь’), а также данные о высокогорном характере климата с пасмурным небом и частыми грозами: *neb[h]es- ‘облако’, ‘туча’, ‘небо’, *Hŭent[h]- ‘ветер’, *Hk’ouor- ‘горный, северный ветер’, *seŭ-/su- ‘дождь’, *sneĭg[h]o- ‘снег’, *ĝ[h]eĭm- ‘зима’, *(ĭ)ek’- и *eĭs-/*is- ‘холод’, ‘лед’. Другой ряд слов, связанных с климатическими понятиями, исключает приурочение индоевропейской прародины к северным областям Евразии: ср. *g[h]oer-m- и *t[h]ep[h]- ‘жара’, ‘тепло’. Такая картина праиндоевропейского ландшафта естественно исключает те равнинные районы Европы, где отсутствуют значительные горные массивы, то есть северную часть Центральной Евразии и всю Восточную Европу, включая и Северное Причерноморье» [1, с. 866].

Относительно «горного дуба» уже речь шла. Относительно «ряда других деревьев и растений, растущих в высокогорных местностях» из книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова больше ничего узнать не удалось.

По поводу ряда других их утверждений приведем мнение И. М. Дьяконова: «Относительно экологии индоевропейской прародины, как она выявляется из индоевропейской лексики, кое о чем с авторами можно и поспорить; например, существование слов для «озер», «рек», а также «жары», «тепла», «ветра», «снега» ничего не говорит о природе и климате индоевропейской прародины: термины для «жары» и «тепла» есть в эскимосском языке, а для «снега» – в аккадском (среднегодовая температура +20 - +25°, средняя температура самого холодного месяца +7 - +12°). То обстоятельство, что реки в фольклоре имеют эпитет «быстрые» («быстра реченька»), не доказывает, что общеиндоевропейская прародина находилась в горах. Для озера нет вообще общего индоевропейского термина, и нет доказательств, что на прародине озера были горные» [47, с. 13].

Изо всех лексических аргументов о климате индоевропейской прародины заслуживает внимания разве что «*neb[h]es- ‘облако’, ‘туча’, ‘небо’». Можно согласиться, что такое значение  действительно указывает на пасмурное небо. Но пасмурное небо вообще характерно для Западной Европы, и как мы убедились, было более характерно для Восточной Украины шесть тысяч лет назад, чем сейчас. Впрочем, погода и сейчас нас здесь частенько не балует. Но это не имеет никакого отношения к высокогорью.

Л. А. Лелеков в отличие от  Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова привел весьма убедительные свидетельства лингвистической реконструкции климата индоевропейской прародины. Собственная древняя письменная традиция индоевропейских народов однозначно указывает на суровые зимы их прародины: «Только название “зимы” оказывается общим для праиндоевропейцевв их сезонно-климатической лексике, где названия прочих времен года либо отсутствуют, либо заметно расходятся. Конечно, зима была главным сезоном отнюдь не на берегах Верхнего Евфрата. “Ригведа” (10.75.2) и “Шатапатха Брахмана” (1.5.4.5) сообщают, что зимой деревья теряют листву, а птицы улетают. Показательна одержимость темой зимы в иранской традиции. По первому фаргарду “Видевдата” зиму учинил дух зла Ангро-Майнью, но по второму и по Яшту 5.120 – лично Ахура Мазда. Даже в поздней парсийской хронологии эон Заратуштры назывался hazang-rok zim, т. е. тысяча зим. А вот шумеров, семитов, хурритов тема и образ зимы нисколько не занимали, как и пребывающий в прямой связи с ними культ огня. Индоевропейцы же создали вместе с изощреннейшей ритуалистикой целую теософию огня, учение о том, что наблюдаемые формы бытия порождены и регулируются огненной первосущностью (“Чхандогья Упанишада”, V.3.7; “Брихадараньяка Упанишада”, VI.2.8; “Махабхарата”, III.134.12; Гераклит, фр. 30, 64, 66 и др.)» [133, с. 34].

Таким образом, изо всей аргументации Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова относительно горного ландшафта остаются только «многочисленность индоевропейских слов, обозначающих ‘высокие горы’ и ‘возвышенности’». Вот что они написали об этом: «В общеиндоевропейской лексике выделяется особая группа слов в значении ‘гора’, ‘скала’, ‘возвышенность’. Это, в первую очередь, основа *p[h]er(k[h]o)u- ‘гора’, ‘горный дубовый лес’, ‘скала’, выступающая в сочетаниях с другими названиями ‘горы’, ‘скалы’ в атрибутивной функции со значением ‘высокий’, ‘мощный’; далее – это основа *Hk’o(e/o)r-, дающая рефлексы по всем основным древним индоевропейским диалектам, и производные от *k[h]el-, сохранившиеся в «древнеевропейских» диалектах, анатолийском и греческом; а также формы *(o)nt’- *mnot[h]-, сохранившиеся в крайних периферийных индоевропейских диалектах. При этом ‘гора’ мыслится как ‘достигающая неба каменная громада’, вершина которой скрывается в ‘тучах’. Естественно допустить, что такая разветвленная горная лексика с связанные с ней представления могли возникнут лишь в условиях обитания в горных областях» [1, с. 669-670].