Вы здесь

БИОГРАФИЯ ЛЬВА ДИАКОНА

  Переходя к биографии Льва, мы встречаемся со значительными трудностями. Для нас Лев Диакон интересен прежде всего как историк, и поэтому его общественное положение, участие в переживаемых им событиях и отношение к окружающей действительности, его социальные взгляды должны в первую очередь привлечь наше внимание. Вопрос осложняется тем, что мы вынуждены черпать сведения о жизни Льва только из его собственного труда.

       Лев родился около 950 г. В своей "Истории" он пишет, что во время народного движения в Константинополе в 967 г. он был юношей, учеником в школе, ***. Так называли мальчиков 14-16 лет. Но иногда это понятие могло означать и молодого человека, достигшего возмужания: так, Варду Фоку Лев Диакон (III, 4) называет ***, хотя у того уже пробивалась бородка.

       Судя по введению, Лев происходил из провинциальной семьи, не занимавшей особо видного положения. Иначе он сообщил бы звание и титул своего отца Василия. Родина его - Калоэ - "прекрасное местечко в Азии" на реке Каистр, во Фракисийской феме. Территориального названия "Азия" как провинции или "Асий" как населенного пункта в Х в. не было, но Лев по возможности хочет придерживаться терминологии Гомера: ведь в Илиаде (II, 462) есть такие строчки: "Стада журавлей долговыйных в злачном Асийском лугу при Каистре широкотекущем" ...Везде, во всех терминах, географических и этнографических, Лев придерживается этой архаизации.

       Из того, что родители могли обеспечить Льву обучение в столице, можно заключить, что его семья была вполне состоятельной.

       Кроме "Истории", автором которой, безусловно, является Лев Диакон, ему принадлежит панегирик Василию II, энкомий, изданный И, Сикутрисом в 1933 г. (рус. пер. см.: Сюзюмов. 1971, 144-148). На основании этих двух работ мы можем представить себе уровень образованности и кругозор Льва. В Византии того времени от лиц, выдвигаемых на светские и духовные должности, требовалась "энциклопедическая" образованность.

       Молодой Лев Диакон симпатизировал императору Никифору Фоке. Политические взгляды Льва во многом были определены его воспитанием. В школе он изучал риторику. Вероятно, ему приходилось составлять энкомий, писать сочинения, придумывать речи, в которых прославлялись подвиги Никифора Фоки. Следы таких школьных упражнений встречаются в "Истории" Льва. Высших школ в Константинополе было немного. Только отдельные лица могли пройти полный курс обучения, но зато такие лица могли надеяться на продвижение по бюрократической лестнице.

       После окончания школы Лев оставался в Константинополе. Со своей родиной Лев, по-видимому, совершенно порвал, в "Истории" он никогда не вспоминает о ней и, вероятно, там больше .не был. О своей семье и о родных он тоже не упоминает. Видимо, он решил пойти по духовной линии.

       В своей "Истории" Лев уделяет много внимания личности патриархов. Особенно интересна характеристика Василия I Скамандрина. Лев обвиняет его в том, что тот больше, чем следовало, стремился разузнавать о деятельности и поведении разных лиц. Очевидно, он давал на этот счет подробные поручения подчиненным из своего окружения (X, 2). Лев, по всей вероятности, получил место при патриархе, и ему приходилось выполнять эти щепетильные, неприятные для него поручения. Характеризуя патриархов, он пишет, что ему часто приходилось бывать в Азии, где он и видел каппадокийских близнецов (X, 3). Поэтому можно почти с уверенностью сказать, что после окончания учебы Лев стал служащим при патриаршей канцелярии. Возможно, он был возведен в сан патриаршего дьякона, поскольку уже достиг того возраста, когда мог быть рукоположен. Можно полагать, что он часто разъезжал по территории патриархата. На интересующий нас вопрос, находился ли он при армии во время похода Цимисхия против Святослава, присутствовал ли он на встрече Цимисхия со Святославом, по-видимому, надо ответить отрицательно. Лев Диакон в то время разъезжал по Малой Азии, и вряд ли ему пришлось побывать в армии Цимисхия. Все подробности о боях и наружности Святослава он заимствовал из устных показаний очевидцев и из какого-то официального источника. В период правления Цимисхия Лев в основном жил в Константинополе: он описывает выступление Льва Фоки в то время, когда Цимисхий был в Болгарии.

       К. Б. Газе считал, что Лев стал придворным дьяконом уже в 975 г., однако нет никаких оснований утверждать, что молодой Лев так быстро сделал карьеру. Возможно, он еще после смерти Цимисхия оставался при патриархе: он так многословно, так тщательно и благосклонно характеризует патриарха Антония, что можно не сомневаться - автор был одним из его приближенных. Лев ничего не говорит о том, кто вступил на патриарший престол после Антония, как будто патриархи его больше не интересовали. Антоний умер в 979 г. Можно думать, что именно после этого в начале 80-х годов Лев сумел продвинуться на должность императорского придворного дьякона. Нам несколько непонятно, каким образом Лев, вовсе не будучи сторонником законных государей Василия и Константина, мог понравиться императору Василию настолько, что тот приблизил его ко двору. Очевидно, это могло произойти только благодаря связям. Об этих связях можно догадываться: при описании одного похода Цимисхия против арабов Лев совершенно некстати прибавил фразу о гибели некоего "достигшего высокой мудрости" секретаря императорской канцелярии Никиты, который ослушался своего отца и отправился в поход с Цимисхием (X, 1). Чувствуется, что упомянутый отец был близок Льву Диакону - это или его родственник, или хороший знакомый. Не исключено, что именно данная влиятельная персона, неблагоприятно относившаяся к Цимисхию, смогла рекомендовать Льва Василию - и Лев в "Истории" поэтому, видимо, вспомнил о драме отца, потерявшего талантливого сына.

       После получения должности придворного дьякона Лев сопровождает императора Василия в его походах, причем в 986 г. он чуть не погиб во время крупного поражения византийцев в бою с болгарами.

       Он переживал все неудачи и бедствия, которые обрушивались на Византию в период самостоятельного правления Василия 1Г вплоть до 989 г., когда историк и закончил описание правления Иоанна Цимисхия. Вероятно, Лев, будучи придворным дьяконом, понимал всю шаткость положения Василия на троне и не верил в благополучный исход событий. Одни за другими следовали восстания, военные неудачи, различные бедствия, космические предзнаменования... Но правление Василия II продолжалось, власть молодого энергичного императора укрепилась. Опубликовать в таком виде "Историю", где восторженно описывались правления Никифора Фоки и Цимисхия (ведь это были "тираны", "похитители престола"), оказалось невозможным. Переделывать всю работу Лев не хотел или не имел времени. И он прекратил писать "Историю".

       В его труде ни слова не сказано о судьбе законных императоров при Никифоре и Цимисхии, но содержатся страшные и частично клеветнические измышления о матери императора; говорится о неопытности императора Василия в ведении похода против болгар - фактически он объявлен виновником поражения; сообщается, что почти вся Византия стояла за мятежников. Все это, конечно, нужно было изменить, т.е. писать "Историю" заново; Лев, бросив заниматься историей, продолжал свою деятельность при дворе. Скоро он заметил, что положение Василия более или менее упрочилось. Начались победы. И он решил избрать обычную при византийском дворе линию поведения - выдвинуться своим красноречием и выражением преданности императору. Он произнес свой энкомий примерно тогда, когда проводилась политика, завершившаяся изданием знаменитой новеллы императора Василия II в 996 г.; именно на эти демагогические мероприятия Лев намекает в своем панегирике, восторженно поддерживая политику Василия. Лев стал типичным византийским придворным. На этом заканчивается сколько-нибудь точная его биография.

       К. Крумбахер и Д. Моравчик полагают, что преждевременная смерть помешала Льву продолжить свою "Историю". Но приведенные нами соображения и ряд сохранившихся документов дают возможность выдвигать разные, более или менее вероятные, но все же шаткие гипотезы о дальнейшей судьбе Льва.

       Первая гипотеза: Лев после произнесения энкомия быстро выделился среди придворных императора. Можно думать, что учитывалась и его деятельность при патриархах, когда он выполнял их поручения. Произнес он энкомий в начале 90-х годов. И вот в 996 г. в Константинополь прибыл из Италии епископ Пьяченцы Иоанн Филагатон, интриган, по происхождению калабрийский грек. Неизвестна причина его прибытия, но, очевидно, это была сложная дипломатическая игра. В конце 996 г. переговоры закончились, и император Василий поручил некоему своему придворному Льву сопровождать Филагатона обратно в Италию. Кроме того, тот же придворный Лев получил особое дипломатическое поручение - переговоры о проекте династического брака византийской принцессы с Оттоном III. Лев прибыл в Италию; сохранилось несколько его писем частного порядка из Рима. Письма дают представление о ловком дипломате. Отправляясь к молодому Оттону III с предложением о браке с одной из племянниц Василия II, Лев осуществлял дипломатическую диверсию с целью подчинения Рима Византии. В союзе с вождем антигерманской партии Кресценцием Лев сумел (как сам пишет в письмах) содействовать возведению на папский престол Филагатона в качестве антипапы вместо ставленника германского императора папы Григория. Однако в 998 г. император Оттон III, придя с армией в Рим, казнил Филагатона и Кресценция. Лев был в Риме до конца 998 г., побывал во Франции, встречался с Оттоном III, видел казнь своего ставленника (которого он почему-то лично" ненавидел). Именно этот дипломат и идентифицируется с нашим. историком Львом Диаконом.

       Письма Льва-посланника опубликовали И. Сакеллион (1892) и Шрамм (1924). На некоторую возможность идентифицировать этого Льва со Львом Диаконом стали указывать К. Крумбахер, Г. Вартенберг и особенно А. Грегуар и П. Оржельс. Наконец, Ж. Даррузес опубликовал письма митрополита Синадинского (Синада-город в феме Анатолики), отождествив этого иерарха со Львом-дипломатом. Однако он не признает в нем Льва Диакона, так как возраст митрополита Синадинского на 15 лет расходится с данными о возрасте Льва Диакона. (Правда, это положение Даррузеса, в свою очередь, подвергается сомнению, ибо датировка им письма № 13, где сказано о возрасте автора, произвольно отнесена к предыдущим письмам.) Соблазнительная гипотеза Грегуара, что после выступления с энкомием Лев Диакон впоследствии стал епископом Синады, при существующем положении с источниками и специальными исследованиями по эпистоло-графии того времени не может считаться достаточно аргументированной, хотя она, казалось бы, так подходит к биографии Льва Диакона.

       Вторая гипотеза также покоится на источниковедческих изысканиях. Дело в том, что во введении к хронике Скилицы в рукописи № 136 названы четырнадцать историков, в том числе и знаменитые Георгий Монах, Феофан, Пселл, Генесий и ряд не дошедших до нашего времени авторов, среди них и некий Лев Асийский - Леон Асинос. Кто такой Лев Асийский? Не могло, как полагали, быть сомнений, что это и есть Лев Диакон - ведь сам пишет во введении, что его родина - Калоэ... У Гомера (II, 462): ***. Но сразу же возникло недоумение - почему написано *** а не *** - не ошибка ли это? Ряд иных толкований в связи с корнем "Ас" можно было бы тоже отнести к родине Льва; Монфакон просто передавал это наименование как прозвище Leo Asinus (лат. "осел"), У Крумбахера не было сомнений, что Скилица во многом использовал Льва Диакона-Асийца. Но после того как Вартенберг и я решительно выступили против версии, что Скилица использовал "Историю" Льва Диакона, это положение было поколеблено, хотя и нет осо бых доказательств, что Скилица перечислял во введении именно тех историков, сочинения которых послужили ему источниками. Было выдвинуто и другое подкрепление этой теории. Во введении к "Истории" Кедрина, который почти дословно копировал Скилицу, перечислены те же четырнадцать историков, в полном соответствии со Скилицей, но вместо Льва Асийца упомянут Лев Кариец. Некоторые филологи XVII в. видели в нем грамматика Льва Кивериота. Позднее стали идентифицировать Льва Карийца со Львом Диаконом - Львом Асийцем. С большой натяжкой Карию стали считать тоже родиной Льва Диакона. Особенно тщательно подошел к вопросу Панайотакис. Он обратил внимание на то, что были неправильно переведены слова ??? ? ?????? как "Лев из Карий". Сочетанием имени с родительным падежом местности означали обычно митрополита этой области. Сохранились письма именно митрополита Карий Льва (без указания времени написания). В этих письмах есть несколько выражений, встречающихся и у Льва Диакона.,Так что Панайотакис, анализируя стиль этих писем, пришел к выводу, что Лев Диакон после своего выступления с энкомием стал быстро продвигаться и наконец был удостоен сана митрополита. Однако существует ряд возражений. Во-первых, если Лев Диакон стал митрополитом, то, поскольку обычно при этом изменяют имя, он не назывался бы Львом. Ведь в таком случае здесь нужно допустить исключение. Во-вторых, митрополия Карий, судя по сохранившимся актам, занята была митрополитом Иоанном с 997 по 1030 г. Правда, Панайотакис предполагает, что в актах мы, возможно, имеем дело с двумя Иоаннами, и допускает, что между ними митрополитом был Лев. Но это тоже слишком большая натяжка.

       Кроме того, есть сомнение, что Кедрин изменил слово "Асийский" на слово "Карийский", когда узнал, что бывший дьякон Лев стал митрополитом Карий. Введение Кедрина точно передает текст Скилицы. Почему же в таком случае Кедрин, во всем рабски следующий Скилице, вдруг решился его исправить? Кедрин использовал не дошедшую до нас раннюю рукопись Скилицы. Но введение Скилицы сохранилось только в более поздней рукописи - Куаленовой 136. Эта рукопись начала XII в. во многих местах позволяет стилистически выправить и дополнить ту, которая служила прототипом для Кедрина. В последующих рукописях (например, в Венской) этих поправок и дополнений нет. Особенно важно, что в рукопись 136 включены две дословных больших вставки из "Истории" Льва Диакона - описание внешности Никифора (III, 8) и внешности Цимисхия (VI, 3). Отсюда напрашивается вывод: Куаленовую рукопись нельзя считать первоначальной. Основная рукопись - та, которую использовал Кедрин. В Куаленовой же рукописи переписчик смело делает поправки и вставки. Но это означает, что слова "Лев Асийский" есть правка писца рукописи 136, внесшего их вместо слов "Лев Карийский". Почему же сделана такая правка? Причина была совершенно определенной: у Скилицы не использован Лев Диакон, и Лев Карийский ничего общего со Львом Диаконом не имеет. В Куаленовой же рукописи уже имеются вставки из Льва Диакона, и поэтому вместо незнакомого для переписчика Льва Карийца внесено имя Льва Асийца, которое, безусловно, означало Льва Диакона. При таком понимании Лев Диакон и митрополит Карий не идентичны. Но, конечно, только дальнейшие успехи эпистолографии смогут дать достоверные факты из поздней биографии Льва Диакона.

       Считалось, что Лев Диакон является автором особого энкомия в честь архистратига Михаила на день его празднования 8 ноября. Но, согласно Панайотакису, имя "Леон" написано в заголовке энкомия ошибочно вместо Панталеон, так как подобный энкомий в честь архистратига Михаила известен как сочинение Панталеона (вторая половина XI в.). Возможно, дальнейшие публикации в области эпистолографии церковных деятелей Византии вскроют новые факты.

       Остается привести некоторые соображения относительно датировки завершения труда Львом Диаконом. Лев, нужно думать, рано стал увлекаться исторической тематикой. Первые книги его сочинения почти полностью состоят из речей, которые напоминают школьные работы по риторике. Речи Никифора Фоки, Льва Фоки, патриарха Полиевкта - это ученические упражнения на исторические темы; их использовал Лев, начав писать "Историю". Но когда он решил приступить к своему труду? Об этом мы можем судить по введению. Тяжелые годы гражданских войн и поражения в Болгарии, потеря некоторых завоеваний, совершенных Цимисхием, шаткость положения правительства Василия II - вот та обстановка, в которой Лев приступил к написанию своего труда. Это вторая половина 80-х годов, вернее, время после поражения византийцев в 986 г., когда сам Лев едва избежал гибели. Вряд ли раньше этого времени Лев мог начать писать "Историю". Последнее событие, которое упоминается в "Истории", - землетрясение 26 октября 989 г. Известие о том, что Василий II в течение шести лет восстановил поврежденный во время землетрясения купол церкви св. Софии, может быть сочтено поздней вставкой. Лев ничего не пишет о капитуляции Варды Склира (11 октября 989 г.) и о его судьбе, о продолжающихся восстаниях Фок; ничего не знает он и о крещении Руси (Лев считал, что русские оставались язычниками). Сообщая во введении, что люди ожидают конца света, Лев имел в виду 992 г. Он пишет при этом в форме будущего времени, значит он составлял свой труд раньше 992 г. Другое соображение, о котором уже была речь: "История" написана в таких тонах об императоре Василии и его матери, в каких невозможно было писать после блестящей победы над болгарами в 991 г. Вот эти два аргумента (вместе с представлением о росах как о язычниках) и дают, как мы полагаем, подлинный terminus ante quem 990-991 гг. Именно тогда Лев прекратил писать свой труд; вероятно, перечитывая его, он нашел, что ни переделать его, ни опубликовать в период правления Василия II невозможно. Вместо "Истории" он стал сочинять энкомий.

       Что касается вставки относительно восстановления купола церкви св. Софии и замечания, что после разгрома мятежа Варды Фоки "наступило глубокое спокойствие" (X, 9), то можно думать, что Лев Диакон, просматривая свой труд, сам приписал эти строки. К "Истории" Льва Диакона нельзя подходить как к труду, опубликованному тотчас после написания. Он был закончен около 990 г. и долго находился у автора, так как предать его гласности при жизни Василия II писатель не мог решиться.