Сумрачным осенним вечером сестры, взявшись под руки, прохаживались по перрону вокзала. Душевные муки оставили свой след на лице и фигуре Марии. Она заметно похудела, лицо осунулось, вокруг глаз образовались тёмные круги.
«Только бы Катюша не стала выражать мне сочувствия, – думала Мария. – Я этого не вынесу и могу ненароком обидеть её неосторожным словом... Это так неприятно, когда тебя начинают утешать».
Кате невыносимо жаль было сестру. Она понимала, стоит ей только выразить какое-то сожаление или сострадание, это сразу же вызовет у Мики поток слёз или раздражение. Они молчали.
«Бедная, бедная Мика! – думала Катя. – Как она переживёт это искушение?... Что она будет делать?... Чем сможет заглушить своё горе?... И я ничего не могу сделать для неё. Любое моё слово сожаления или увещания обернётся обидой и только отдалит нас друг от друга».
Мария нарушила молчание:
– Не знаю, смогу ли я объяснить всё папеньке и маменьке, чтобы они правильно меня поняли? – на глазах у неё выступили слёзы.
– Они поймут, – как можно спокойнее сказала Катя. – Ты только не расстраивайся... И всё образуется.
– Ты думаешь? – с надеждой спросила Мика.
– Уверена!... А ты займёшься тем, что будешь помогать папа’ – разбирать его архив. Он ведь писал, что приступил к мемуарам...
– Это мне будет по-настоящему интересно, – уже более спокойно произнесла Мика. – К тому же, как ты знаешь, у него в последнее время сильно ослабло зрение. И я смогу помочь ему: он будет диктовать, а я за ним записывать. Ведь у него была такая богатая и напряжённая дипломатическая жизнь...
Раздался третий звон колокола. Неприятный, резкий голос кондуктора объявил:
– Дамы и господа, поезд отправляется!
Сёстры крепко обнялись. Мика вошла в вагон. Поезд тронулся, быстро набрал скорость, унося её в родное имение Круподеринцы.
Катя мысленно благословила сестру, попросила Богородицу избавить от мук и тягостных страданий её душу, укрепить нравственно и придать новые силы. Ей невыносимо было жаль Мику.
«За что, за что Бог послал ей такое испытание?... – не отпускал её сознание вопрос. – Она ведь такая добрая… Никогда никому не делала и не сделает ничего плохого… Жаль папеньку и маменьку: они ведь тоже будут переживать за Мику... »
Она села в коляску. Приказала кучеру везти её в Гатчину. Всю дорогу её не оставляли грустные мысли. Под стать настроению была и погода. Мрачными показались ей каменные громады Петербурга. Она будто увидела их впервые. Туманная мгла и сырость придавали им таинственный и устрашающий вид. Серое небо с низкими, плывущими со стороны моря тучами грозно нависало над городом.