Вы здесь

27 июля.

27 июля.

Я иногда думаю о Ване, об его любви, об его исполненных верой словах. Я не верю в эти слова. Для меня они не хлеб насущный и даже не камень. Я не могу понять, как можно верить в любовь, любить Бога, жить по любви. И если бы не Ваня говорил эти слова, я бы смеялся. Но я не смеюсь. Ваня может сказать про себя:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутьи мне явился .. .

И еще:

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Ваня умрет. Его не будет. С ним погаснет и "угль, пылающий огнем". А я спрашиваю себя: в чем же разница между ним и, например, Федором? Оба убьют. Обоих повесят. Обоих забудут. Разница не в делах, а в словах.

И когда я думаю так, то смеюсь.

29 июля.

Эрна говорит мне:

-- Ты меня не любишь совсем... Ты забыл меня ... Я чужая тебе.

Я говорю неохотно:

-- Да, ты мне чужая.

-- Жорж...

-- Что, Эрна?

-- Не говори же так, Жорж.

Она не плачет. Она сегодня спокойна. Я говорю:

О чем ты думаешь, Эрна? Разве время теперь? Смотри: неудача за неудачей.

Она шепотом повторяет:

-- Да, неудача за неудачей.

-- А ты хочешь любви? Во мне теперь нет любви.

-- Ты любишь другую?

-- Может быть.

-- Нет, скажи.

Я сказал давно: да, я люблю другую.

Она тянется всем телом ко мне.

Все равно. Люби, кого хочешь. Я не могу жить без тебя. Я всегда тебя буду любить.

Я смотрю в ее голубые, опечаленные глаза.

-- Эрна.

-- Жорж, милый...

Эрна, лучше уйди.

Она целует меня.

Жорж, я ведь ничего не хочу, ничего не прошу. Только будь иногда со мною.

Над нами тихо падает ночь.