Есть мнение, что Соединённые Штаты ввязались в боевые действия во Вьетнаме (если не говорить об обязательствах и интересах) только потому, что мы считали, будто сможем легко победить. Вышло так, что после долины Иадранг былая самоуверенность начала слетать с командования, пусть и не исчезнув до конца. После Иадранг так нигде и не было больше сражений с участием партизан, никогда и нигде, кроме дельты Меконга, и старая стратагема Зиапа, заключавшаяся в том, что надо отрезать юг, захватив нагорье, разрезав страну напополам, воспринималась серьёзно, если не маниакально, многими влиятельными американцами.
Боже, что же это страна! Кроваво, одуряюще непостижимая! Когда жуткие бои у Дакто завершились взятием высоты 875, мы заявили о том, что уничтожили 4000 вражеских бойцов, там было самое настоящее побоище, и наши потери были высоки, но никто не стал бы отрицать тот факт, что в результате мы победили в очередной раз. Но когда мы добрались до вершины высоты, число обнаруженных убитых бойцов северовьетнамской армии достигло четырёх. Четырёх. Само собой, погибло больше, на целые сотни больше, но удалось попинать, сосчитать, сфотографировать и закопать всего четыре трупа. Куда делись остальные, господин полковник? Как, почему? Жуть. Там везде было жутко, и было бы так даже без войны. Там ты понимал, что здесь тебе не место, что здесь надо платить за всё, что ты увидел, а если не увидел, то и за это надо платить, что здесь нет игр в таинственные приключения, что здесь убивают сразу же и только за то, что ты сюда зашёл. От одних названий местных городов холодела кровь: Контум, Дакматлоп, Дакроманпенг, Поликланг, Быонблеш, Плейку, Плейме, Плейвидрин. Когда ты проезжал через эти города или жил на высотах рядом с ними, уже становилось не по себе, и когда я в очередной раз представлял себя убитым, мой труп всегда оказывался там, в горах. Однажды это настолько достало одного американского офицера высокого ранга, что он опустился на колени и взмолился: «Боже! Сделай так, чтобы всё было так, как мы хотим, ну хотя бы раз. Сил у нас хватает, ты только скажи, что делать!» Даже воздушная кавалерия, со всей её славой, доблестью и мобильностью, не смогла постичь того, что веками таили эти горы. Они убили много коммунистов — и всё, потому что число убитых коммунистов ничего не значило, ничего не меняло.
Шон Флинн, фотограф и специалист по вьетнамской войне, рассказывал мне, что однажды он стоял на наблюдательном пункте базы артиллерийской поддержки с командиром батальона. Смеркалось, и мертвенно-бледный туман клубами выползал из долины, пожирая свет. Полковник долго-долго смотрел куда-то вдаль. Затем он медленно, очень медленно провёл рукой по очертаниям джунглей, холмов и хребтов, уходящих в Камбоджу (там скрывался враг!). «Флинн, - сказал он. - Где-то там… 1-я дивизия северных в полном составе».
Боже милостивый, ну хотя бы раз!
Где-то там, в пределах досягаемости орудий, размещённых на боевой базе Хешань, в радиусе 25 миль (однодневный переход в боевом порядке) укрылись пять полных дивизий северных, которые засели там тихо и зловеще. Обстановка в последние недели 1967 была такова: