Вы здесь

Джо МАКГИННИС. Герои: Сержант Хупер

Я ехал на автобусе в Нью-Йорк. Был воскресный вечер, теплый для февраля, сыпала легкая изморось. Я ехал на встречу с Джо Р. Хупером из города Зилла, штат Вашингтон, солдатом, получившим самое большее количество наград во Вьетнаме...

Из представления к награждению Почетной медалью конгресса: Рота «Д» вела наступление на хорошо укрепленную позицию противника, расположенную на берегу реки, когда вдруг на нее обрушился шквал сокрушительного огня из ракетометов, пулеметов и автоматического стрелкового оружия. Старший сержант Хупер собрал несколько человек и, преодолев реку, уничтожил противника, закрепившегося в нескольких дотах. Остальные солдаты роты, воодушевленные примером, двинулись в атаку. Полностью пренебрегая собственной безопасностью, под интенсивным огнем противника, сержант Хупер покинул укрытие и вывел с поля боя раненых. Во время совершения этого мужественного поступка старший сержант Хупер получил серьезное ранение, но отказался от медицинской помощи и вернулся к своему отделению. Когда неослабевающий огонь противника приостановил наступление, он в одиночку атаковал три неприятельские укрепленные огневые точки и подавил их гранатами и огнем из личного оружия; кроме того, он уничтожил двух вражеских солдат, напавших на капеллана и ранивших последнего. Развивая со своим отделением наступление, старший сержант Хупер уничтожил три строения, в которых засели снайперы противника. В этот момент на него напал офицер северовьетнамской армии, но сержант Хупер нанес ему смертельную рану штыком. Когда его отделение оказалось под сильным огнем противника, засевшего в жилом доме, что стоял на пути продвижения отделения, он один подобрался вплотную к дому и огнем и гранатами уничтожил находившихся там врагов. К этому времени к его первой ране добавились поражения осколками гранаты, однако, несмотря на многочисленные ранения и потерю крови, он продолжал вести своих людей под сильным вражеским огнем. Когда его отделение достигло последней линии сопротивления противника, на них обрушился мощный огонь из четырех дотов на левом фланге. Старший сержант Хупер взял несколько ручных гранат, прыгнул в окоп, идущий параллельно линии расположения дотов, и побежал по нему, бросая гранаты в каждый дот по очереди, уничтожив всех оборонявшихся. Подавив противника, он концентрирует свои действия на последних огневых точках, стоящих на пути его отделения. Одну он уничтожает зажигательной. гранатой, две другие подавляет огнем из карабина. Затем он бегом пересекает открытое пространство, все еще находящееся под обстрелом противника, чтобы спасти раненого, оставшегося в окопе. Добежав до цели, он сталкивается с вооруженным вражеским солдатом и убивает его выстрелом из пистолета. Отведя своего товарища в безопасное место и вернувшись к своим людям, сержант Хупер подавляет последний очаг сопротивления противника, смертельно ранив трех северовьетнамских офицеров выстрелами из карабина. После этого старший сержант Хупер закрепляется со своими людьми и перегруппирует их для обороны. Только после этого он принимает медицинскую помощь, но отказывается от эвакуации до следующего утра...

Он остановился в отеле «Макальпин», недалеко от вокзала Пенн-стейшн, большом и старом, но далеко не классном. С ним в номере были его жена и маленькая собачка. Он только что демобилизовался. Ему было тридцать четыре года, и он направлялся домой, в Зилла. В школе он установил рекорд штата, за один сезон забив наибольшее число голов в регби. Какое-то время он держал титул чемпиона страны по бегу на одну милю среди школьников. Он шести футов ростом, блондин с голубыми глазами. Во Вьетнаме он убил приблизительно 115 человек. Одних он убил из базуки, других подорвал гранатами, третьих из винтовки, некоторых ножом. Одного он сбросил с вертолета за то, что «он смеялся надо мной». Был случай, когда он за один вечер убил двадцать четыре человека. Вот за это, ко всем его наградам — семи Пурпурным Сердцам, трем вьетнамским Крестам за отвагу, двум Серебряным звездам, одной Бронзовой звезде, личной благодарности президента и одной армейской медали «За заслуги»,— он был награжден еще и Почетной медалью конгресса.

Он встретил меня в холле гостиницы. С ним была его жена. Холл выглядел очень обшарпанным. Неделю назад в Форт-Полке он был окончательно уволен из армии и приехал сюда, в Нью-Йорк, чтобы посмотреть встречу по боксу с участием Джо Фрейзера. Джо Фрейзер был чемпионом в тяжелом весе. Он и Джо Хупер как-то оказались героями одной статьи в журнале. В статье анализировали психику людей, которым платят за то, чтобы они были жестокими. Билеты на матч прислал Хуперу сам Фрейзер.

У жены Хупера были ярко-рыжие волосы и бледная кожа, при ходьбе она чуть склонялась вперед. Она из Алабамы, когда-то работала у Джорджа Уоллеса *. Она страдала от заболевания позвоночника, именуемого анкилозирующим спондилезом. Врач в Форт-Полке сообщил ей, что болезнь неизлечима. И что она будет все сильнее горбиться и испытывать все более сильную боль и года через три умрет.

Мы втроем отправились в ресторанчик, где кормили бифштексами. У Джо Хупера в ботинке лежал чек на двенадцать тысяч долларов — выходное пособие. Он получил чек в Форт-Полке и не смог разменять его в Нью-Йорке.

Я заказал себе перед обедом мартини, а он — двойной джин с тоником. Он быстро выпил свой джин и заказал еще один. А потом третий.

— Дорогой, расскажи ему, как Никсон тебе медаль вручал.

— А, про это.— Джо Хупер засмеялся. Он смеялся очень громко, и голова его тряслась и раскачивалась взад и вперед. Это было уже после обеда. Мы к этому времени были друзьями и много смеялись. За обедом мы пили и вино, и пиво, и ирландское виски, и теперь Джо Хупер снова пил джин с тоником («Мне сделайте двойной, нет, лучше тройной»), и я тоже пил.

— Приехал я на эту церемонию,— продолжал он,— а сам — пьяный вдрызг. Всю ночь не спал. Черт, да я тогда, наверно, двое суток не ложился. Ну, тут выходит Никсон поболтать немного, пока все эти официальные дела не начнутся; там были еще два парня, медали вроде получали. Времени всего одиннадцать часов утра, понимаешь, а от меня разит так, что он чуть с катушек не свалился. Тут он начинает на меня странно так смотреть, и тут я подумал: «Ну и дерьмо», потому что я слышал про него, что он зануда и очень уж правильный, понимаешь? Но, смотрю, он ничего, улыбается и говорит: «Не знаю, что вы там пили, сержант, но дух знатный». А я ему — что, мол, у меня во фляжке еще осталось. А он говорит: «Да?» А я ему говорю: «Точно, хотите попробовать?» Он говорит: «Давай». Ну тогда идем мы в эту маленькую комнатушку, и он закрывает дверь. Я достал флягу, и он как хлебнет, а потом я как хлебну. Ну а потом мы вошли обратно и он мне дал медаль. Вот я с тех самых пор и считаю: Никсон — он в порядке.

—           Слушай, мне надо ехать. Мне еще нужно на автобус успеть,— сказал я.

—           Ты не можешь ехать. Ты же еще не взял у меня интервью.

—           Ничего, я позвоню тебе через пару дней, и мы встретимся. А это последний автобус.

—           Ты что. Да ночь-то только начинается.

—           Нет, меня ждет Нэнси.

—           Ты позвони ей. Скажи, что щас будешь интервьюировать Джо Хупера, у которого больше всех наград за Вьетнам и Почетная медаль конгресса.

—           Она это уже знает.

—           Я-то чем виноват, что ты все больше ешь, пьешь и треплешься, а не интервьюируешь?

—           Мне надо успеть на автобус.

—           Оставайся у нас. Он ведь может лечь на полу, правда, малышка?

—           Конечно, Джо, если он хочет. Но может быть, ему и правда нужно успеть на этот автобус.

—           Не нужно ему на автобус. Ему только и нужно, что позвонить по телефону.

—           Нет, правда, мне нужно на автобус.

—           Ну вот, я стараюсь тебе помочь, дать тебе исключительное интервью, а ты хочешь сбежать. Это не очень вежливо.

—           Ну ладно тебе, Джо. Пусть он едет, если хочет.

—           Дело не в том, что я хочу. Но моя машина осталась на стоянке у автобусной остановки. А утром она нужна Нэнси и...

—           А я тебе говорю, тебе нужно подойти к этому чертову аппарату... и позвонить, и сказать, что ты с Джо Хупером и не успеешь на автобус.

—           Джо, если вы будете спорить, он на него и так не успеет.

—           Э-э, черт, точно. Осталось-то всего двенадцать минут.

—           Вот и порядок. Тебе все равно на него было не успеть. Иди звони. Если что не так, я подойду, поговорю с ней. И приходи скорей назад, приятель, мы еще выпьем.

Я позвонил и вернулся к столу. Джо Хупер сказал:

—           Хочешь, я тебе скажу, кто мой герой? Арт Бухвальд, вот кто.

—           Арт Бухвальд?

—           Я считаю, что он просто гений.

—           Арт Бухвальд твой герой?

—           Дорогая, помнишь ту статейку про войну, которую он написал? Ну, где он говорит, как там все нам обгадили?

—           Которая, Джо? Я что-то не помню.

—           Да ты знаешь, о чем я говорю. Статья, которую я вырезал и таскал с собой в бумажнике. Ну, черт, я и не думал, что можно так смешно написать.

—           Просто потрясающе! — сказал я.

—           Да, он гений, черт его побери. Он так все прямо и видит насквозь. Вот, я тебе скажу, с кем бы я хотел хоть раз встретиться. Слушай, где он живет? В Вашингтоне?

—           Нет, это просто потрясающе. Слушай, завтра приезжает Нэнси. А приезжает она потому, что для одной филадельфийской газеты пишет про Арта Бухвальда.

—           Врешь!

—           Завтра он снимает выступление Дэйвида Саскайнда ** и потом поездом едет в Хартфорд. И Нэнси с ним едет.

—           Точно?

—           Ты серьезно хочешь познакомиться с ним?

—           А ты думаешь, это можно устроить?

—           Конечно. Мы просто пойдем завтра в студию

Саскайнда и... Нет, мы лучше сделаем вот как. Что ты делаешь завтра вечером?

—           Нам нужно встретиться кое с кем, но это не обязательно делать завтра.

—           Отлично, тогда мы сделаем так. Мы встретимся с Нэнси и Бухвальдом в студии, а потом поедем вместе с ними в Хартфорд. Возьмем с собой в поезд выпивку.

—           Да ну?

—           Это же будет здорово.

—           А мы не испортим Нэнси ее интервью?

— Что ты! Так даже лучше получится, живее, понимаешь?

—           А ты с ним знаком, с Бухвальдом?

—           Нет, никогда с ним не встречался.

—           Так с чего ты решил, что он вдруг захочет, чтобы мы с ним вместе ехали?

—           Ты, что, шутишь? Да он будет рад, как я не знаю кто. Он гигантский парень. Все говорят.

—           Ты и правда так думаешь?

—           Конечно. Ты только не забывай: ты не кто-нибудь, ты — Джо Хупер, у тебя больше всех наград за вьетнамскую войну, да еще Почетная медаль конгресса.

Прошло время. Было полшестого утра. За окном начало светлеть. Мы сидели в гостиничном номере Джо Хупера. Пили белое вино — теплое и сладкое. Жена Джо Хупера сидела в халате. Ее собачонка на меня тявкала. До этого мы с Джо Хупером куда-то ходили. Его жена легла спать, но из-за боли в спине не могла заснуть. Джо Хупер снял ботинки. Он хотел убедиться, что его чек на месте. Чек на двенадцать тысяч, по которому он никак не мог получить деньги. Он начал сморщиваться и кое-где порвался оттого, что его так долго носили в ботинке.

—           Я тут выступал перед бойскаутами в Хьюстоне,— сказал Джо Хупер.— Ты бы видел! Они просто сбесились. И так везде, куда бы я ни пришел, на бейсбол или еще куда. Прихожу на стадион «Доджер», к примеру. Они тут же пишут на табло, что я здесь — и, раз! — для меня игра кончена, я весь вечер должен подписывать автографы. То же самое с работой. Я могу выбирать, что хочу. Практически любое место. Мне такие предложения делали — ты не поверишь. Триста тысяч, чтобы я согласился работать на одну итальянскую фирму. Одна из этих крупных итальянских компаний. Потом эта, «Хьюз эйркрафт», самолеты делают. Они хотят, чтобы я у них заведовал отделом по связи с публикой,— пятьдесят четыре тысячи в год. Я им отказал. Предлагали и сто тысяч — быть вроде как представителем предприятия в одной авиакосмической компании, я лучше название и произносить не буду. Вся штука в том, что все хотят меня заполучить. Каждый хочет сказать: вот он, Джо Хупер, это мы его хапнули. И знаешь, от этого уже тошно делается.

—           Да, да, я знаю.

—           А еще, видишь ли, есть Голливуд. Я мог пойти в Голливуд, и я знаю, что у меня вышло бы. Я здорово получаюсь на экране, они сами сказали. Я там встречался с большими людьми, и они сказали: «Ты очень естественный, ты нам годишься». Но я уже завернул их предложение. Хотели, чтобы я снялся в аннивоенке.

—           Что? Анни...?

—           Аннивоенке, ну, в антивоенном фильме. Я наотрез оказался. Ни за какие деньги. А потом мне предложили заняться политикой. Они хотели, чтобы я выставил свою кандидатуру в мэры.

—           Кто это — они?

—           Ну... эти люди.

—           В Голливуде?

—           Нет, в Беверли-Хиллс. Они и сейчас меня просят, хотят, чтобы я был мэром Беверли-Хиллс.

Потом он подарил мне ручку и копию своей Почетной медали, на обратной стороне которой было факсимиле его подписи.

Четыре часа спустя Джо Хупер снова запихивал свой чек в ботинок, готовясь начать еще один день.

—           Эй, приятель,— сказал он,— может, выпьем?

Тут я впервые заметил пистолет на ночном столике у его кровати. А потом я увидел винтовку, прислоненную к двери стенного шкафа. Он объяснил, что таскать с собой чек на такую крупную сумму безопаснее с пистолетом в кармане. Я, правда, не понял, о чем он беспокоился. Он и сам-то не смог обменять его на наличные. И я вовсе не представлял, как человек, укравший чек из его ботинка, мог получить по нему деньги. «А винтовка — это сувенир»,— сказал он. Он ее достал, только чтобы проверить прицел. Он проверял его, наводя винтовку из окна своего номера на вход в ресторан напротив. Он оставил это занятие, только когда заметил, что народ внизу начал смотреть на его окно.

—           Ну так как, приятель? Ты уверен, что нам стоит устраивать все это дело с Бухвальдом?

—           Абсолютно уверен. Такое раз в жизни выпадает.

Прошло еще какое-то время. Мы встали с наших мест и пересекли помещение студии. Арт Бухвальд все еще разговаривал с Дэйвидом Саскайндом. Он курил сигару и улыбался. Потом он поднял глаза и увидел нас, Джо Хупера, и меня, и жену Джо Хупера, направлявшихся прямо к нему. Большую часть этого дня мы с Джо Хупером пили. Когда Арт Бухвальд увидел нас, он перестал улыбаться. Я изобразил на лице улыбку и помахал ему рукой. Нэнси перехватила меня, когда мы уже были с ним рядом.

—           Он не согласился,— сказала она.

—           Как это не согласился?

—           Он устал, и утром ему выступать с большой речью, и он хочет спокойно поехать на поезде и как следует выспаться.

—           Да ты послушай. Он же герой Джо Хупера.

Я наконец добрался до Арта Бухвальда, Джо Хупер и его жена за моей спиной.

—           Привет,— сказал я и представился.— Хочу вас познакомить с моими друзьями: Джо Хупер и его жена, Фэй Хупер. Нэнси, наверное, вам рассказывала. Джо получил Почетную медаль. Он вообще получил самое большое количество наград во Вьетнаме.

—           Да, да, конечно,— сказал Арт Бухвальд.— Очень приятно.

—           Джо — ваш большой поклонник. Серьезно, он считает вас великим человеком. Вам Нэнси, наверное, сказала, что мы думали вместе с вами доехать до Хартфорда на поезде. Можно выпить по стаканчику, когда доберемся до гостиницы.

—           Не думаю, чтобы это была такая уж хорошая идея,— сказал Бухвальд. Он затянулся сигарой. Казалось, он нервничает. Он смотрел на двери студии.

—           Я не имею в виду, что мы будем пьянствовать всю ночь или что-нибудь в этом роде. Просто Джо приехал...

—           Нэнси, вы готовы? — спросил Бухвальд.— Нам надо бежать.— Он торопливо пожал мне руку.— Был рад познакомиться. Миссис Хупер, мистер Хупер...— Потом он еще раз пыхнул своей сигарой и исчез.

Я провел с Джо Хупером еще три дня и три ночи. Его чек за это время сильно сморщился и покрылся пятнами. Мы обошли кучу разных заведений и выпили колоссальное количество напитков. Фактически потребление алкоголя явно стало основной целью нашей жизни. Мы пили целые дни и ночи напролет, а наши иллюзии становились все более яркими и заумными.

Джо Хупер рассказывал истории. О том, как он летел домой из Боливии и вдруг захотел, чтобы его приятельница встретила его в аэропорту, и он послал ей телепатический сигнал, передал номер своего рейса и время прибытия, и она приехала в аэропорт и встретила его. И еще другую историю, о медали святого Христофора, об огнемете и чудесном спасении десятков жизней. И еще история о световом пятне, которое он видел всякий раз, когда молился во время боя. Было еще много других.

Прошло время. Было три часа утра, мы сидели в баре, и старуха с морщинистым лицом гадала мне по руке, а Джо Хупер говорил мне, чтобы я заткнулся, потому что все, что говорила старуха, сбудется. Потом мы сидели еще где-то, было обеденное время, и нас никто не гнал, и мы заказали много-много пива перед обедом, а потом еще вина, и виски, и бренди, а потом прошел день, потом наступил вечер, и мы снова пили пиво и не ушли из этого ресторана, пока народ не начал приходить ужинать. Мы пошли на вокзал Пенн-стейшн и купили билеты на вашингтонский поезд. Не знаю зачем. Но мы сидели в поезде, в салон-вагоне, и заказывали напитки, и Джо Хупер рассказывал новые истории, и я тоже рассказывал истории, а поезд мчался, увозя в ночь нас и наши иллюзии.

Раны сознания. Американские писатели и журналисты об агрессии США во Вьетнаме. М., 1985, с. 388-396.

Примечания

* Уоллес, Джордж (род. в 1919 г.) — губернатор штата Алабама в 1963—1966 и 1971 — 1979 гг., в 1972 г. — кандидат на пост президента США.

** Саскайнд, Дэвид (род. в 1920 г.) — американский режиссер н телекоментатор.