В Германии мы с первого дня поняли главный смысл политики СССР по отношению к немцам: крепить дружбу с бывшими недругами. Для этого организовывались различного рода встречи, которые назывались «дружбами». Выражение «пойти на дружбу» означало пойти на это мероприятие. «Дружбы» были разные - маленькие, скромные и большие, с размахом. Нас, женщин, человек 5-6, часто приглашали на дежурные встречи в небольшие женские коллективы на немецких предприятиях. Час-полтора проводили за столом с чашкой кофе и одним пирожным, нам предлагалась программа: «Эссен (кушать)» и «Будем разговаривать». Мы натянуто улыбались, не знали, как положено у немцев есть твёрдое пирожное - руками или ложечкой, плохо понимали друг друга из-за незнания языка и с чувством выполненного долга, раскланиваясь с хозяевами, с радостью заканчивали церемонию. Те, в свою очередь, наверное, испытывали то же самое. На подобные «дружбы» наши замполиты, когда корабли стояли в дивизионе, водили матросов. Тогда к кофе и пирожным прилагались ещё медленные парные танцы немецких девушек с нашими моряками. Я не раз слышала от фрау, что им нравятся советские офицеры, особенно украинцы, как более ласковые. Эти откровения удивляли, потому что за границу направляли служить только женатых, а за связь с иностранцами, как нас пугали, немедленно, в 24 часа, высылали на родину. Одна немка, хорошо подвыпив на большой «дружбе», призналась мне, что немецкие мужья очень хозяйственные, надёжные, обязательные, чадолюбивые, с ними легко строить семейную жизнь, но и в проявлениях чувств они тоже размеренны, спокойны и пунктуальны. Наши мужчины немкам нравились больше. Для души. Интересно другое. В Киеве, где в каждом вузе училось много иностранцев, и каждая советская девушка могла сделать свой выбор, самым привлекательным считался брак с немецким студентом. И я часто убеждалась в прочности таких союзов. Вот и поди разбери женские вкусы. Намучились наши женщины от вредных привычек своих мужей, от разводов, от безотцовщины.
Молоденькие немки стремились познакомиться с советскими матросами, но тем никогда не давали отдельных увольнений, только в группе и обязательно вместе с замполитом. А вот служившие на бербазе умудрялись обходить строгие законы: бросали на колючую проволоку забора бушлаты, и девушки перелезали к ним на свидания. Если командование узнавало о происшествии, нарушителей действительно отправляли в «Союз», как мы называли нашу страну за границей. Если же случалась беременность у немецкой девчонки, советское правительство выплачивало ребёнку алименты до совершеннолетия. Это очень привлекало отчаянных и смелых немок.
Самые значительные «дружбы» проводились по большим праздникам - 7 Ноября, 9 Мая, 23 Февраля - на нашей территории, на бербазе, куда приглашались советские семьи и немецкие офицеры, начальники города, директоры предприятий - тоже с семьями. Заранее привозилось множество продуктов, спиртное. Праздничные блюда - горячее, закуски, салаты и бутерброды - готовили все наши женщины, столы накрывали на сотню и более человек. Как правило, застолье продолжалось чуть ли не до утра. Экономные у себя, немцы в гостях отводили душеньку, так наедались и напивались, что их укладывали в бербазовский автобус и развозили по домам. Вот тут-то в неразберихе и «терялись» некоторые немецкие жёны.
Были и у нас «вздыхатели» немцы, но мы, занятые хозяйством, детьми, работой и вечным ожиданием кораблей с мужьями, оставляли их без внимания. Хотя видели, что за нами наблюдают, ищут возможности познакомиться.
В дом по соседству часто заходил молодой мужчина в фуражке и синей шинели гражданского моряка, и я заметила, что он караулит, когда выйду из подъезда, чтобы просто приветливо поздороваться. Обычно я вставала около окна в квартире, подсматривая сквозь штору, и ждала, когда незнакомец уйдёт. Однажды несла тяжёлую сумку, у меня сломался каблук на сапоге, я в растерянности остановилась, беспомощно оглядываясь по сторонам. Вдруг кто-то сзади взял сумку, поднял каблук, подхватил меня за локти и почти понёс в соседский подъезд. Я узнала этого немца. От такой бесцеремонности оторопела, стала вырываться и возмущаться. Симпатичный моряк смеялся, что-то лопотал по-своему. Он привёл меня к знакомому старичку-сапожнику, который быстро починил каблук. Они спрашивали, кто я: «Полиш (польская) фрау?» Я была тогда тоненькая и светленькая, с неизменной косичкой, меня часто принимали за польку. «Нет, - гордо ответила я, - советиш (советская) фрау». Лица у моих собеседников потускнели, улыбки и смех исчезли, и со словами «эндшульдигэн зи биттэ» (извините) меня отпустили восвояси. Понятно, почему мы не нравились немцам. И побаивались они нас, на всякий случай.