Именно в эти тяжёлые для меня времена появилась на горизонте фигура Николая Кириченко, курсанта 221-го класса. Я вела журнал, общий для всех учебных групп, в котором выставляла оценки и отмечала пропустивших лекции. Фамилии отдельных курсантов обводила. Тех, в чьём присутствии мне было трудно вести занятия: я видела, чувствовала, что они недолюбливают меня. Когда встречала их взгляды, становилось как-то неуютно на душе, забывались нужные слова, уходило вдохновенье. К счастью, таких нашлось немного, может, три-четыре человека на две роты.
Возможно, я излишне мнительна и неуверенна в себе, но и сегодня, встретив насмешливый взгляд какой-нибудь девчушки с последней парты, теряюсь, и настроение портится на весь день.
В 221-м классе лишь один курсант приводил меня усмешками в замешательство - Николай Кириченко. Едва ли кто-то, включая и меня саму, мог предположить, что он станет человеком, чью фамилию я ношу уже больше сорока лет, из них двадцать находясь с ним в разводе. Не потому, что память о супружестве дорога мне, а потому, что мой сын тоже Николай Кириченко, и я хочу иметь с ним и с внуком общую фамилию.
Меня очень удивило, когда юноша, с которым у меня не было личных разговоров, после окончания первого курса, скромно постучав в дверь кафедры, зашёл с большой банкой мёда. Покраснев от смущения, сказал, что это подарок для моего маленького сына. Конечно, я отказывалась, сразу почувствовав какой-то подвох, ведь подарки можно принимать только от близких. Но всё же ничего особенного не подумала. Потом произошло значительное событие: родила ребёнка Евгения Анатольевна. Ко мне в классе подошёл Володя Тыцких и попросил сходить с курсантами в роддом, поздравить преподавателя: вроде как одним мальчишкам идти туда неудобно. Я согласилась. Взяла с собой двухлетнего сына, большую часть пути его нёс на плечах Володя. В группе ребят был и Кириченко, по-моему, тогда уже старшина роты.
На этом моя внеклассная работа с первым взводом не закончилась. Володя опять предложил навестить Евгению Анатольевну, проведать маму и малыша после выписки. С сынишкой и курсантами я поехала искать общежитие, где поселилась Женя. Мы поздравили её, попили чаю, и снова Володе пришлось на руках тащить моего маленького сына. Кириченко молчаливо сопровождал нас.
Вскоре Володя и Таня Тыцких пригласили меня в театр. Я долго отнекивалась: мы не были близкими друзьями, с моей стороны совместный культпоход являлся данью вежливости. Рядом с семейной парой неожиданно для меня оказался Кириченко. Тыцких посадили нас на соседних местах. Тут я совсем впала в отчаяние, чувствовала себя неловко, еле домучилась до конца спектакля, даже не запомнив, что показывали. Скорее всего, Володя уступил просьбе сокурсника позвать меня в театр вместе с ними. В следующий раз, когда Тыцких и их друг Кириченко уговаривали пойти, по-моему, во Дворец Спорта, я отказалась, сославшись на то, что не с кем оставить ребёнка, как будто ничего не заподозрив. И больше меня не беспокоили. Не обидела ли я Таню и Володю? Думаю, нет. Они были молоды, виделись мало и, конечно, дорожили временем, которое удавалось провести вдвоём.
Миновала зима, к весне я немного стала приходить в себя после разрыва с прежним мужем. Накануне любимого праздника 9 Мая курсанты опять позвали в гости к Жене - отметить День Победы. Точнее, Женя сама всех пригласила, позвонив и мне. Я наотрез отказалась. Сочла неудобным часто встречаться со своими учениками вне стен училища, да ещё в застолье. Это не гордыня, я не ханжа, просто по уставу нам не полагалось этого делать. Заседания парткома помните? И по этикету молодой женщине не всё позволено. Одно дело, когда твои ученики - школьники, дети, а тут - молодые мужчины. Думаю, вы меня поймёте. Вот если бы сейчас пригласили меня выпить чего-нибудь слабенького, сладкого винца, как обычно (крепкое ни разу не пробовала), за нашу дружбу, я бы с удовольствием согласилась. Но, наверное, уже и вы не все можете позволить себе даже это. Давайте хоть мысленно поднимем бокалы шампанского: «За нашу дружбу! Долгую память о годах юности! За нашу страну, воспитавшую нас!»
Я дорожу вашей дружбой и вашим вниманием ко мне. Коля Шакин, Олег Гречко, Володя Мушинский, спасибо за письма и поздравления! Спасибо Саше Дьяконову за посылку с книгой, за телефонные звонки. И тебе, дорогой наш друг, Владимир Михайлович Тыцких, - самая большая благодарность, что разыскал всех нас и объединил добрыми воспоминаниями.
Дальше, как легко догадаться, натиск со стороны Кириченко продолжался: взял у Жени мой адрес и пришёл ко мне домой - попросить почитать книжку, рекомендованную на лекции. Моё отношение к нему постепенно менялось. По сравнению с бывшим мужем-тираном он казался добрым, мягким, внимательным, скромным, надёжным - в общем, тем человеком, с которым можно построить настоящую семью. И я поверила, что счастье есть и для меня. Ну а потом так же постепенно разочаровывалась, сталкиваясь с жёсткостью, чёрствостью, грубостью, лживостью в каждом слове, безразличием к дому, к семейной жизни, к детям, зато с беспредельной любовью к алкоголю, ресторанам, гуляньям, женщинам и с решимостью расправиться с любым мужчиной, очутившимся рядом со мной. Откуда всё это взялось в деревенском мальчике из многодетной семьи? Остаётся загадкой. Помню: Володя Ермолаев ещё тогда, в 1972-м, сказал: «Светлана Николаевна, зачем вы вышли замуж за Кириченко? Вы бы хоть с нами посоветовались». Так до сих пор и не поняла, что он имел в виду.
В доме нашем словно не существовало ни мужа, ни отца, ни, конечно, денег, ведь разгульная жизнь требует расходов. Домой являлся за полночь или вообще не приходил неделю. Вот только друзей у него настоящих я не припомню. Пожалуй, самым верным оказался Вася Лысенко, но, как я поняла из слов Володи Тыцких, живя в одном городе Севастополе, они давным-давно не видятся. Зато у Кириченко есть выгодные связи. Почти всю службу, как генеральский зять, провёл в КВВМПУ, работал командиром роты, в строевом отделе, учиться дальше, как многие другие однокурсники, не захотел. В Севастополе в 1992 году ушёл от нас, и мы начали устраивать жизнь самостоятельно, без его помощи. Получилось даже очень неплохо, но бедновато. Что может заработать учительница? И дети мои без отцовской помощи и внимания не смогли устроиться, как следует.
Я не виню Николая, сама обманулась или хотела быть обманутой. Мы совершенно разные люди, люди разной породы. В этом главная причина нашей неудавшейся совместной жизни. Ну, может, «разная порода» - звучит грубо. В конце концов, мои родители простые люди, вышли из бедных рабочих семей. Можно выразиться высоким стилем: мы оказались планетами, вращающимися на разных орбитах. Я крутилась вокруг работы и детей, он предпочитал удовольствия. Я будничный человек: праздников не люблю, они отвлекают от дел, а ему нравились шумные застолья. В общем, виноватых нет. Одно радует: дети и внуки получились красивыми! И умными! Я очень их люблю и дорожу их дружбой со мной. Пусть будут здоровы и счастливы мои бывшие мужья, ведь их кровь течёт в моих детях и внуках!
Когда мы после выпуска уезжали из Киева, я уже понимала, с каким человеком придётся жить, но ещё верила, что всё может уладиться: люди с годами часто меняются к лучшему. Я просила его, чтобы мы поехали служить на Север, о котором он так интересно любил рассказывать. Но он поддался на уговоры моей мамы: служить за границей было мечтой многих военнослужащих, а родители хотят своим детям счастья. Так мы оказались в Германии, в ГДР, в маленьком сказочном городке на севере страны, рядом с Данией, в Заснице, где находился советский военно-морской дивизион. Но провели там не пять лет, как положено, а лишь два года, не оправдавшие желаний мамы сделать нас богатыми и счастливыми. Зато навсегда запомнилось, что такое заграница, и как свободно вдыхаешь воздух родины, свой, неповторимый, уже в Бресте, на вокзале, когда возвращаешься домой.